Апостол
"Все, – уговариваю себя. – Вот дотащу этот чертов рюкзак до того поворота, ладно, вон до того бревна у дороги и шабаш". Привалился, не снимая рюкзака, к сугробу, устроился на бревне, видимо, свалившемся с проезжавшего лесовоза. "И что я напихал в него, ведь брал самое необходимое?"
Благодать... Стащил вязаную шапочку с влажного, аж испарина идет, лба, подставил лицо солнышку: приятная розовая пелена сквозь веки, желанная передышка. Казалось, только моргнул, как вдруг услышал шорох. Открываю глаза – метрах в десяти от меня будто высеченная из черного камня высокая, стройная фигура со светящимся нимбом над головой. "Батюшки святы! Да неужто я того?! Никак один из апостолов-угодников явился!" – еле успеваю подумать, как эта фигура шагает вперед, и мне прямо в глаза ударяют яркие лучи солнца.
– Никогда не отдыхай на обочине дороги: если идет караван, то первый водитель тебя может и заметит, но уж остальные в снежной пыли из-под его колес – навряд ли... Тем более, если чувствуешь, что клонит ко сну, никогда не садись – не встанешь.
Выговаривая мне все это, "апостол" присаживается рядом, предварительно счищая снег с бревна, не то что я, уже чувствую – зад влажный, подтаял. Умостил он рядом карабин, достал термос из небольшого рюкзака. "Да я тут... Да ты это... перекуси у меня всего полно", – засуетился я, еще не совсем оправившись от явления "апостола".
– Не беспокойся. Я только чай, да и то свой...
Рыжуха
За пару недель до начала охотничьего сезона я решил завезти в зимовье продукты на первое время да и навести там порядок, мало ли за лето побывало грибников, ягодников или рыбаков… От большака до зимовья всего пять верст, а вымотался порядком. У баньки присел отдохнуть. Подняться на террасу, и в ста шагах – милый моему сердцу охотничий домик – соскучился, с весны тут не был. Зашел в баньку. Судя по пустым консервным банкам в углу, немало люду побывало здесь.
Взгляд привлекло какое-то движение за окошком: среди щетины сухой травы стоит зверек с черными бусинками глаз на рыжей мордочке. Лиса! Рановато пришла, голубушка, не сезон еще, линька еще не прошла, так что шубка твоя на воротник негодная. Навряд ли видит она меня в темноте баньки. Стоит не шелохнувшись. Затарахтели кедровки, две сразу сели в метре над ней, орут на незванную гостью. Не оглядываясь на них, побежала лиса прямо к моему рюкзаку. А где же ее пушистый хвост? Так это же собака, как я сразу не разглядел!? Вышел, а ее и след простыл, видимо у меня в зимовье гости – мяска попромышлять приехали…
В домике никого, только беспорядок. Да и печь давно не топлена. Растопил печь, слегка прибрался, понес мусор к наледи, а на тропинке сидит рыжая гостья. Увидела меня и сразу в кусты за мусорной ямой. Наверное, хозяин ушел в верховья поохотиться, к вечеру вернется. Открыл банку тушенки, выставил за домик, ужинаю, вижу в окошко – крадется. Схватила банку двумя лапами, уплетает за обе щеки – проголодалась. Перед сном вышел, позвал ее – не видно. Проснулся от шума кедровок, дерутся на мусорке из-за сухарей. За окошком, медленно кружась, проплывают пушистые хлопья снега. Растопил печурку, выглянул наружу: снег еще едва покрыл землю, но успел пушисто нарядить лиственницы, у входа натоптала Рыжуха. Вынес кашу с тушенкой в старой миске, сидит на тропинке, хвостом разметает снег в стороны. Не вернулся еще хозяин, может, за перевал ушел, там оленей поболее.
Я работал весь день, все перемыл, затащил продукты на лабаз, теперь к сезону остается лишь завезти постельное белье. Приглашал Рыжуху на ночлег – не идет. А снегу подсыпает.
В запасе целый день – решил пойти в верховья Кэна, а там через перевал и домой, до вечера доберусь. Рыжуха увязалась за мной. Пускай идет, думаю, может, хозяин уже дома. Через пару километров Рыжуха села на тропу, и как я ни звал ее, не пошла дальше. Видно решила там хозяина дождаться.
Дней через пять уговорил соседа съездить в мои угодья на его мотоцикле...