(из повести "Оружейник-натуралист")

Малиновая заря догорала над заснеженными полями. Слабый сумеречный свет едва пробивался через щели сарая. Пахло серыми березовыми дровами и кислым пороховым дымом. Андрейка вытащил из-за пазухи медный с позеленевшим от времени раструбом рожок. Чистый протяжный сигнал метнулся звонким эхом под плоской крышей, вырвался наружу и поплыл над крытыми соломой хатами украинского села. Пора было кончать охоту. Андрейка спрятал огниво и трут среди щепок в углу сарая, дунул в ствол самодельной пушечки-самопала.

Сегодня подстрелить воробья из засады не удалось, как впрочем не удавалось и ранее, и Андрейка, сунув в карман пузырек с остатками пороха и крохотный шомпол, вырезанный из ивы, выбежал из сарая. Темнело быстро. В окне небольшой избушки-мазанки замигал огонек. Андрейка прошмыгнул в дверь и замер на пороге с раскрытым от удивления ртом. За столом, при свете трехлинейной лампы отец рассматривал длинноствольное ружье. И действительно, было что рассматривать. Дивная работа неизвестного мастера завораживала затейливым узором украшавшим ружейный ствол. Светло-ореховое ложе было украшено не менее причудливой резьбой – в ореоле из дубовых листьев восседал в окружении дриад бог огня – Вулкан. С противоположной стороны была изображена охотничья сценка – остроухий, похожий на волка пес, заглядывает к лисице в нору.

– Вот, Андрейка, гляди, какую фузею лесничий мне прислал, – сказал отец. – Пружина в замке сломалась. А бой должно быть знатный, хоть пулей, хоть дробью. Ствол из настоящего витого дамаска.

Отец Андрейки, Свирид Ильенко, знал толк в металле. Был он умелым кузнецом, мастером – золотые руки. Он не только ковал лошадей, делал лезвия для кос, приваривал к лемехам ножи, но и разбирался в тонкой механике. Мог, например, исправить карманные часы, чинил и шомполки деревенским охотникам. Но такого ружья ему видеть до сих пор не доводилось...