C этими маленькими, длинноухими собачками я впервые познакомился в 1927 году. Охотился я тогда со своим ирландским сеттером Лаской в чудесных поймах реки Клязьмы на границе Горьковской и Владимирской областей.

Стояло отличное августовское утро. Белый туман поднимался над заболоченными лугами, на востоке угадывалось встающее солнце, прозрачный воздух был тихим и слегка прохладным. Мы с Лаской стреляли дупелей и бекасов, которых находили на лугах Клязьмы и ее притоков.

В стороне, ближе к реке, в зарослях тростника и камыша, я слышал частые выстрелы и время от времени — звонкий и азартный лай собак. Я решил посмотреть, кто же охотится у реки и что это за собаки, так горячо помогающие охотнику.

Когда я приблизился к зарослям, из высокой травы ко мне выскочили два черно-пегих спаниеля и, увидев нас с Лаской, залились яростным, захлебывающимся лаем.

— Тихо, собаки! — послышалось из камыша, и оттуда показался охотник. Он был средних лет, коренастый и широкоплечий. Ружье у него висело на шее, а к поясу было привязано несколько уток.

Мы поздоровались, назвали себя и сели покурить. Охотник с интересом разглядывал Ласку, я же не спускал глаз с его спаниелей. Собачек звали Дик и Том, они братья-однопометники, четырех полей, отлично работают по любой дичи, но предпочитают уток. Собачки ласковые, преданные, с мягким характером, но очень азартные и смелые.

Так характеризовал своих питомцев мой новый знакомый и добавил: "Попробуйте взять моих уток". Я протянул к уткам руку и еле успел ее отдернуть. Том и Дик яростно бросились на меня и залились звонким лаем. Потом, успокоившись, они еще долго посматривали на меня с опаской и подстерегали каждое мое движение: не хочу ли я обидеть их хозяина.

Мы поохотились до вечера вместе, и я наглядно убедился в прекрасных полевых качествах и неутомимости спаниелей. Расставаясь, я погладил собачек и обязательно решил приобрести спаниеля.

Но выполнить это желание долго не удавалось. Отсутствие в те годы спаниелей, работа в разных местах страны, а потом война помешали мне обзавестись спаниелем. И только с окончанием войны, вернувшись в Москву после тяжелых ранений, я приступил к поискам щенка.

В обществе охотников мне порекомендовали обратиться к врачу К., привезшему из Чехословакии отличного спаниеля Гельду, у которой ожидались щенки от рабочего полевого спаниеля Грея, принадлежащего полковнику Б.

Я съездил на дачу к К., сделал заявку на щенка и стал ждать. Вскоре я получил сообщение о рождении щенков и снова поехал к К. Гельда принесла шесть кобельков: четырех черно-пегих и двух кофейно-пегих. Вспоминая Дика и Тома, я решил остановиться на черно-пегом и выбрал из них самого бойкого и подвижного. Он азартно боролся с братьями, отнимал у них лучший сосок, был крепким и хорошо упитанным.

Я попросил хозяев не купировать щенку хвостик (за что потом моему спаниелю на выставках снижали оценку), оставил задаток и уехал. Когда щенкам исполнился месяц, я забрал своего песика и назвал его Чарли. Так в 1947 году появился у меня первый спаниель.

Чарли рос крепкой и сильной собакой, строгой к чужим и ласковой к своим. В годовалом возрасте он стойко, без последствий, перенес тяжелую форму чумы. После прохождения комнатной дрессировки летом 1948 года я начал натаскивать Чарли по болотной и водоплавающей дичи. Спаниель быстро усвоил необходимые приемы охоты, отлично плавал и даже нырял, безотказно подавал поноску, был неутомимым и энергичным в поиске и исключительно позывистым.

В первый же охотничий сезон я успешно стрелял с ним уток, болотную дичь, а позднее — тетеревов, глухарей, вальдшнепов и даже рябчиков.

Почти за семь лет жизни у меня Чарли показал себя выдающимся полевиком и отличным другом и помощником на охоте. Он был исключительно сообразительным, и я бы сказал, умным (хотя о собаках не принято так говорить) песиком. На полевых испытаниях он успешно завоевал несколько полевых дипломов, причем на первом же испытании, будучи еще первопольной собакой, живьем словил подкидную утку, по которой испытывался, и подал ее мне. Судьи постоянно отмечали его высокую активность и самостоятельность в работе.

Прежде чем привести некоторые примеры, характеризующие высокое охотничье мастерство Чарли, мне хочется рассказать об одном интересном случае, показавшем замечательную смекалку и хитрость этого спаниеля.

В 1951 году у меня было четыре спаниеля: Чарли, его дочь — черная Кармен и две сестры — рыжая Дэли и коричневая Дези, Кроме Дези, остальные спаниели очень любили капустные кочерыжк