лияние боя выражается не в убиении неприятельских войск, а в убиении их духа. Клаузевиц
Существование двух мнений по какому бы то ни было вопросу уже указывает или на неясность его, или на недостаточную обработку. В нашем военном деле, где в полном смысле слова замешаны самые жизненные интересы сотен, тысяч и миллионов людей, неясностей не должно быть, и каждый по мере сил обязан способствовать лучшей разработке спорных вопросов. Если вспомним недавнее время, предшествовавшее перевооружению армий магазинным и малокалиберным ружьем, то увидим, что все рассуждения о магазинках вертелись на одном: на целесообразности применения в бою их скорострельности. О других свойствах магазинки ничего не говорилось, или говорилось очень мало. Но вот ружье явилось, и толки о скорострельности его прекратились.
Причиной этому, нам кажется, было не столько смирение перед совершившимся фактом, сколько лучшее знакомство с оружием и с условиями его применения. Теоретики и практики в одинаковой мере способствовали этому уяснению, сознавая, что в деле такой огромной важности, как ручное огнестрельное оружие, на долю которого приходится 93% всех убитых и раненых на войне — разномыслие не желательно. Когда, таким образом страсти несколько улеглись и самые ярые противники и сторонники скорой стрельбы успокоились, всплыл наружу другой спорный вопрос: вопрос о применении дальнобойности новых ружей. До тех пор это неоцененное качество их оставалось как бы в тени. Казалось бы, что в данном случае нет места двум различным мнениям: чем с более дальнего расстояния поражать врага, тем лучше. Но нет — и у нас и заграницей появилась масса сторонников и противников дальнего огня.
Разногласие, конечно, происходит оттого, что действенность этого огня не выеснена. Раз удалось бы доказать, что дальний огонь, при современных условиях боя, необходим и действенен, дело было бы сделано. Эту задачу, признаюсь, очень трудную и сложную, я поставил целью настоящей статьи. Авторитеты, на которые я буду опираться, быть может, помогут мне в исполнении, а снисходительный читатель простит невольные ошибки.