Oпять та же пасека, опять те же росистые утра, так жадно встречаемые мной, опять охота, наблюдения...
В тот год было сухое лето, пруд высох наполовину, порос камышом и осокой, превратившись в небольшое, неприглядное болотце. Утки пропали с исчезновением воды, и только иногда небольшие стайки чирков посещали старое место. Только коростели и болотные курочки продолжали шнырять в густых зарослях. Теперь для них создались еще более благоприятные условия.
Изредка в воздухе проносились кулики и бекасы.
Вот и вся дичь, которая могла порадовать сердце охотника. К тому же, бекасов было совсем мало, а охоту на коростелей и курочек я, признаться, не люблю. Оставалось одно — искать другую дичь, на которую можно было поохотиться. Такой дичью были перепела.
Сразу же за пасекой начиналось ячменное поле, уже скошенное и вместо колосьев покрытое рыжей, ощетинившейся стерней. Поодаль лежало второе поле — просяное. После косовицы перепела прижились на стерне, о чем свидетельствовал их звонкий, хотя и не такой задорный, как весной, "бой", доносившийся оттуда на утренних и вечерних зорях. Вот здесь-то, на этих стернях, я и решил поохотиться, вытаптывая птицу.