I

Все сильнее пригревает апрельское солнце. Чернеют дороги. Оголившиеся поля покрылись талой водой, и только по балкам и низинам еще лежит рыхлый, синевато-опаловый снег. На склонах оврагов уже пробиваются нежно-зеленые стебельки молодой травы.

Лед на реке почернел и вздулся, у берегов появились закрайки. Осторожно пробираясь прибрежными кустами, радостно заметить в оттаявшей полынье хорошо знакомый силуэт крякового селезня. Брачное оперение делает его одной из красивейших птиц, прилетающих к нам весной.

С соседнего ручья, скрытого кустарником, доносится мелодичный посвист чиркового селезня. А где-то наверху в бездонной синеве весеннего неба раздается характерное блеяние токующего бекаса.

Хмурый апрельский день клонится к вечеру. До поезда еще часа два, но как много хлопот перед отъездом!

Звонок по телефону.

— Ну, как дела, старина? Мы уже готовы и будем ждать на вокзале...

Пора одеваться. Увидев меня в охотничьем облачении, носится с радостным лаем по комнате темно-мраморная Джильда, и сколь велико ее разочарование, когда я ухожу с ружьем, оставив ее дома.

Автобус быстро домчал до вокзала. Нагруженные рюкзаками, ружьями и подсадными утками, Иван и Николай проклинали беспечного Андрея, любившего приехать "впритирку". И, действительно, минуты за полторы до отъезда по перрону быстро пробежал увешанный охотничьими доспехами Андрей.

Утро застало нас невдалеке от заветного полустанка. Подкормив подсадных, перешли на площадку. Скоро за окном мелькнула знакомая водокачка, и поезд, тормозя, остановился. Еще минута — и мы крепко обнимаем встретившего нас Никанорыча.