По берегам реки Вишеры живут люди-охотники, которым всякий истый охотник и позавидует и удивится. Вишерец — житель деревень и поселков, расположенных по берегам названной реки (притока р. Камы), живет исключительно охотой. Он мало занимается хлебопашеством, во-первых, потому, что почва бесплодна, во-вторых, климат суров, и вследствие этого приобретает себе хлеб охотой и рыбной ловлей.
Стреляют местные охотники из винтовок, ружейный ствол которых толщиной в 5/8 дюйма (ок. 16 мм) с отверстием для пульки немногим больше горошины. Оправлен этот ствол в самую неуклюжую ложу собственной, далеко не мастерской, работы, и непривычному человеку сделать из такой винтовки хотя бы приблизительно верный выстрел почти невозможно. А между тем, охотник, привыкший к винтовке такого устройства, без промаха бьет рябчика, белку, куницу, соболя, тетерку и прочую дичь. Кроме винтовки, каждый имеет еще и «турку» — большое широкодульное ружье. Ружья эти большей частью французского производства, оставшиеся после кампании 1812 года. Такое ружье употребляется при охоте на медведя, лося, оленя (северного) и другого крупного зверя.
Непременной принадлежностью охоты вишерца-лесника (здесь охотников называют лесниками) является «лузан». Это нагрудник и наплечник — двойная сумка. Лузан делается из посконного домашнего сукна и представляет, если его растянуть на полу, штуку в два с четвертью аршина (1,6 м) длины и в три четверти (0,53 м) ширины; в средней части этой штуки круглое отверстие, в которое свободно проходит голова. Через это отверстие лузан надевается, так что одна часть его ложится на грудь, другая на спину. Из толстого домашнего сукна к лузану по краям пришита подкладка; между ней и сукном образуется свободное пространство, как бы обширный карман. В это пространство укладывается, и съестной запас дней на пять, и добытая мелкая дичь, всего до пуда весом. В лузане хранятся все охотничьи и житейские принадлежности. В нем вы найдете и каравай хлеба, и соль в бересте, и рыбный пирог, и жестяную коробку с порохом фунта на два-три, пули для «турки» и свинцу для винтовки фунтов десять (4 кг). Свинец носится в виде проволоки, от которой, каждый раз, когда нужно заряжать винтовку, охотник откусывает зубами кусочек, имеющий вид цилиндра с неправильным усеченным конусом. Там же в лузане находятся две-три четверки корешков табаку и несколько листов бумаги для свертывания цигарок, а так же две-три тысячи спичек.
На поясе, в маленькой кожаной сумке носится огниво: трут, плашка (кресало) и кремень. Эта сумочка — драгоценность охотника: если спички могут отсыреть, то огниво никогда не изменит и всегда даст огонь.
Год вишерца начинается со «страды». Страдой здесь называется сенокосное время, начинающееся с первого июля, редко раньше, но никогда не позже. Страда продолжается до августа, после чего начинаются сборы на рыбную ловлю, которая продолжается до середины ноября. Ловят преимущественно хариуса, встречается еще лень и изредка налим в верховьях. Артели составляются из семи — десяти лодок. Лодка вишерца приспособлена к плаванию против сильного течения на шестах и имеет три или более сажени длины (больше 6 м) и аршин (0,71 м) ширины. Шесты всегда делаются из сухого елового дерева длинной около двух саженей.
В артелях часто бывают ребята лет 10-12; это для них хорошая наука и опыт. Пойманную рыбу сейчас же чистят и засаливают в полубочках, которые изготавливаются тут же на месте. На лодку в хороший год улавливается средним числом до 20 пудов хариуса. Засоленная рыба продается от 1,5 до 2 рублей за пуд.
После рыбной ловли начинается охота за векшей (белкой) и рябчиком. До декабря охотятся обыкновенно около дома, отходя от деревень верст на 20-60. Тут ставят деревянные ловушки-плашки из расколотого полена на белку и стреляют рябчиков. Замороженных рябчиков в первых числах января продают купцам, часто через местных перекупщиков. В минувшем году рябчиков продавали по 53 коп. за пару.
В декабре, после Николина дня наступает следующий период охоты, самый главный, иногда самый прибыльный, но всегда самый трудный. Снова собираются артели, но на этот раз из одних взрослых. В артели бывает от четырех до двенадцати человек.
Приготовляясь в дорогу, прежде всего, оснащают нарты — узкие длинные сани, на которых везут клади весом до 15 пудов. С собой берут ржаной сухарь, ржаную и гороховую муку, ячменную крупу, цельный горох, соль, а так же запасную обувь и разный инструмент.
Кроме всего поименованного, необходимой принадлежностью охоты является собака. Это обыкновенная простая дворняжка, небольшая, крючкохвостая, какой угодно масти, от чисто белой до чисто черной. Мордочка у нее всегда сухая, острая, глаза быстрые, только не на выкате, уши короткие и всегда торчком; к своему хозяину собака привязана безмерно, охоту любит больше любого сеттера или пойнтера. Обязанность ее заключается в том, что бы лаять на белку, тетерева и глухаря; отыскивать, останавливать и облаивать, а подчас и ловить — куницу и соболя; гнать голосом оленя, лося и медведя. Гоняет она и зайца, но вишерцы на зайца не охотятся. Конечно, такая универсальная собака встречается не часто, но зато если задастся такая, то выручает не одну артель. Чаще же всего бывает, что одна собака идет за соболем и куницей превосходно, но на медведя пасует; другая отлично ставит медведя и не годится на куницу и соболя; иная для белки и глухаря неоценима, а на зверя не идет. Поэтому у местных охотников всегда по несколько собак разных качеств.
Собравшись и подготовившись, артели отправляются в путь, имея целью Уральский хребет, где они охотятся в течение всей зимы. Вот для примера артель старика Устина Васильевича Южанинова. Состоит она из 12 человек — молодец к молодцу. Сам Устин ходит в дорогу-путину уже сорок второй год. Ему около 70 лет, он среднего роста, коренастый, с проседью в голове и бороде, но все еще бодр, как двадцатилетний юноша, всегда весел, точнее, «светел», с открытым лицом, умным взглядом и постоянной добродушной улыбкой. Честность и правдивость его можно ставить в пример; хвастливости в нем вовсе нет. Он никогда сам не расскажет о своих охотничьих подвигах, хотя ему есть о чем порассказать, ибо на веку своем он убил десятка три медведей и немало «зверя» (лосей).
Артель Устина отъезжает на лошадях верст за сто от деревни в сопровождении молодых ребят 12-15 лет, задача которых — возвращать лошадей обратно. Артельщики далее встают на лыжи, нагружают нарты запасами и тянут их вверх на хребет до стана. Стан — это центральный пункт с зимовьем, вокруг которого и ведется охота всю зиму. Тянуть груженую нарту в гору тяжело, но еще труднее спускаться с ней под гору. Пятнадцати пудовая нарта несется по склону почти с быстротой падающего камня. Охотник за нартой мчит на лыжах, направляя руками и сдерживая ее напор с помощью тонкого шеста-оглобли. Он должен уметь так ею управлять, чтобы не налететь на дерево и не расшибиться на смерть, чему не раз бывали примеры. Подобный спуск с горного хребта или отрога тянется порой 10-12 верст. А под гору, чем ниже, тем больше лесу и уже на 5-6 версте от голой вершины, не имеющей никакой растительности, кроме лишаев, встречаются уже кедры в полтора обхвата. Между вершинами хребта, похожими на «сахарные головы», есть углубленные места, называемые здесь «уворот»; ими-то и проходят лесники с нартами.
Дошедши до стана, артель день-два отдыхает, в то же время, занимаясь приготовлением разных хозяйственных и охотничьих принадлежностей. Тут же пристреливаются винтовки и ружья.
Утром, в день выхода в лес для настоящей охоты, все садятся в избушке, кто на лавку, кто прямо на пол, и, посидев немного, встают, молятся и молча расходятся в разные стороны. Идет охотник на лыжах тихо, плавно, уверенно. Лыжи у вишерцев всегда обтянуты кожей с шерстью с передних ног лося, не длинные — в два с лишком аршина (до 1,5 м), но широкие — в 5 с четвертью вершков (23,4 см), и в снегу не тонут. За охотником по лыжнице семенит ножками его добрая верная собака. Все помыслы лесовика направлены к тому, чтоб найти след или куницы или соболя или сохатого или другого зверя. Идет охотник час, другой, третий, — вот уже и вечер, начинает темнеть, а никакого следа нет. Но он не падает духом, изредка остановится, покурит, бросит сухарь собаке, тщательно оглядится кругом и опять поплывет на лыжах. Совсем стемнело, а следа все нет, а если бы и был, так уже темно. Теперь охотник оглядывает местность и выбирает лесину для «нодьи». Лесина должна быть кедровая, сухая, хотя бы этот кедр был и в два обхвата — все равно. Высмотрев кедр (в крайнем случае, рубится сушина ели или других деревьев), охотник мигом сваливает его топором, разрубает пополам; одну половину оставляет на месте, а другую втаскивает наверх первой и поднимает на концах палками, так что верхняя половина дерева лежит на нижней. Между этими, друг на друга положенными половинами, он набрасывает несколько сухих, от того же дерева отколотых, смолистых щепок и зажигает их; огонь быстро распространяется в промежутке, охватывая обе половины. Если дерево достаточно толсто, то огня и тепла хватает на всю длинную, зимнюю ночь. Утром, чуть займется заря, охотник съест два-три сухаря, один, редко два сухаря даст собаке и на лыжах снова пускается в путь.
Проходит день и опять ни одного следа. Опять делается нодья… Но вот на третий, иногда на четвертый, пятый день находит он давно желанный след — след лося. Затаив дыхание, идет по следу «затопи», месту, где держится стадо. Лоси зимой на Урале из-за глубоких снегов живут малыми стадами в 2-3 семейства, питаясь побегами рябины, ивы, а, в крайнем случае, корою лиственных деревьев, выбирая место, обильное кормом. Из чувства самосохранения стадо всю зиму проводит на одном месте, чтобы не давать лишних следов, скрываясь так от своих врагов: росомахи, волка и человека. Первым признаком «затопи» служит множество лосиных следов, которые вскоре обращаются в сплошь утоптанную полянку. Неподалеку от такой полянки охотник останавливается, снимает с плеча свою «турку», осматривает ее, взводит курок и, как кошка, сжавшись в комок, крадется вперед. Замечательно, что его собака, подняв уши и отбивая дробь передними лапками, что означает наивысшее ее возбуждение, не бросается вперед, не скулит, но идет позади, барабаня ножками от нетерпения по лыжнице. Вот на площадке показались звери (странно, но вишерец лося иначе не называет как «зверь»). Громадный бык-лось стоит на стороже; его двухпудовые ветвистые рога выглядят весьма внушительно; рядом с ним стоит корова-лосиха, при ней теленок-сеголеток лежит на утоптанном снегу. Вдали виднеется другое семейство в подобном же положении. Мигом прикладывается ружье к плечу, раздается выстрел и бык валится в снег. Тотчас после выстрела выскакивает собака на тор (утоптанный снег) и пошла «завихаривать»: то бросается к теленку, то лает на матку. В это время охотник быстро заряжает ружье, не сделавши шагу с места, откуда стрелял, хотя глаза его горят страстью и выражают неимоверное возбуждение. Вот ружье заряжено; собака лает на одном месте — значит, поставила зверя. Охотник на лыжах быстро двигается вперед на лай собаки.
Лоси, спугнутые выстрелом, собакой из «затопи» загнаны в глубокий снег буквально по брюхо, где ходу для них почти нет. Собака, хотя сама тонет чуть не по уши, все-таки изворачивается в снегу свободнее лося и потому имеет возможность заскочить наперед и остановить зверя.
Лось-бык, остановленный собакой, уставя лоб с ветвистыми рогами книзу, начинает выказывать явные признаки гнева: фыркает, бьет передними ногами в снег, комья которого летят сажен на восемь в стороны, трясет головой и по временам делает быстрые выпады, как бы желая забодать докучливую собаченку. Но собака при этом, как мячик, отскакивает, чтобы в следующий миг снова заскочить вперед лося и, нужно заметить, всегда передового лося, сзади которого по проторенной им тропе идет вся семья.
Мчащий на лай собаки охотник, натыкается на последнего из отступающих лосей, который, прислушиваясь к лаю собаки впереди, не обращает особенного внимания на неприятеля сзади. Поэтому подпускает к себе близко и от выстрела падает почти всегда замертво. Опять заряжается ружье. Лоси, до сих пор шедшие один за другим, услыхав выстрел, бросаются в разные стороны. Собака преследует чаще всего матку с теленком, который всегда жмется у нее в ногах, чем затрудняет бег ее. Пока охотник заряжает ружье, собака успеет остановить зверя. Добыв очередного лося, промышленник снова заряжает ружье. Собака же мчится за первым ушедшим лосем. Таким образом, леснику удается иногда перестрелять весь табун, состоящий нередко из 5-6 голов, но чаще всего попадается пара лосей. Самый крупный лось-бык тянет до 35 пудов.
Если лесник-охотник не добудет в один день всех найденных на тору лосей, то ночует тут же в лесу и с зарей начинает снова преследование. Но тогда ему и собаке уже вдвое тяжелее, потому, что за длинную, зимнюю ночь лось, как ему ни тяжело брести по глубокому снегу, все-таки уйдет верст 15-20. Тем не менее, как бы ни работал лось наутёк всю ночь, но охотник со своей собакой к полдню непременно настигнет его…
Теперь добычу надо везти в стан. Охотник катит туда сначала на лыжах прямо, по маточке (компасу). Если застанет кого-нибудь из товарищей, то берет с собой, а если никого нет, что бывает чаще всего, то сам волочит нарту к тому месту, где лежит ближайший убитый лось. Свежует зверя (снимает с него шкуру), мясо и шкуру укладывает на нарту, а нарту тащит на стан, где выкладывает все в кладовую, поставленную на двухсаженных столбах…
Так охотятся зимой до первого «чарома» — наста. Тогда начинается более легкая охота, т.к. по насту промышленник на своих лыжах скользит, как танцор по паркету, а собака его свободно бегает во все стороны, легко отыскивая следы.
По окончании этого третьего периода охоты, каждый охотник стягивает всю свою зимнюю добычу на ближайший берег весною, когда начинают вскрываться реки, и строит там плот из сушняка. Как самый плот, так равно и плавание на нем с добычей вниз по р. Вишере тоже представляют немало интереса.
Весною, при половодье, вода в верховьях несется с необычайною быстротою, с такой же быстротою мчится по ней и плот. Плоты эти бывают разной величины, смотря по количеству добычи, но на каждом плоту всегда бывает два человека: один правит передним рулем, другой задним. С верховий до низовых деревень, т.е. расстояние от 300 до 350 верст, плоты проплывают за полтора суток. К своей деревне каждый плот подплывает, замедляя ход. Находящиеся на нем, длинными шестами припирают плот к берегу или на мель; в то же время начинается пальба холостыми зарядами из ружей, возвещающая о благополучном прибытии кормильцев-охотников.