Восьмого ноября на открытие заячьей охоты я с отцом и пятью знакомыми охотниками поехали в Бориспольское охотхозяйство. Взяли мы там на всех лисицу и трех зайцев. Очень повезло нам с отцом: у бати заяц, а у меня заяц и лисица. Еще раз поехали мы на зайцев вдвоем в конце ноября. Протопали около двадцати километров, видели трех зайцев, но только издалека…

Пошла вторая неделя декабря. Зима полностью вступила в свои права: взялся морозец градусов пять, и насыпало два вершка снегу. Отец предложил съездить на охоту в гости к школьному товарищу, Владимиру Сергеевичу, в город Корсунь. В четверг отправил ему телеграмму, а в пятницу вечером, в 19.40, мы поехали криворожским поездом. Садимся в общий вагон, находим свободные места. Рядом два парня ужинают (едут в село к другу на свадьбу). По вагону идет немой, лет тридцати, в рваной куртке, шапке-ушанке, сопит и тычет в лицо фото и игральные карты с «дамочками». Кто-то из соседей спросил: сколько? Немой выставил три пальца. Спросивший показал два, и сделка состоялась. Напялив очки, купивший с попутчиком уселись рассматривать «товар», похмыкивая. Поезд тронулся. Наши парни-соседи сходили в буфет и вернулись с парой пива, бутылкой портвейна и пирожками. Попросили у нас ножик, открыли бутылку и стали нас угощать, мы, поблагодарив, отказались. Отец прилег на нижней полке, я полез дремать на верхнюю. Лежу и предаюсь приятным мыслям о завтрашней охоте: первый раз буду охотиться в тамошних местах. А новизна и неизвестность, как известно, подогревают чувства и разжигают воображение. В Белой Церкви и Мироновке в вагон поднабилось изрядно народу. Приходиться потесниться, но скоро будем выходить. Проехали станцию Сотники. Батя оживился, показывает в окно слева на темнеющий лес, где охотился в юности со своим отцом и братьями, потом справа — на завидневшиеся вдали огни местечка, — родные места! В 23.15 станция Корсунь. На пустынном перроне нас встречает Владимир Сергеевич, радостно обнимает и ведет к себе домой. Его жена, Мария Ивановна, хлопочет с ужином и обустраивает нам ночлег. Владимиру Сергеевичу надо еще на дежурство, но вскоре он возвращается, все уладив. С отцом начинают обсуждать, где будем завтра охотиться, и решают: подъедем в сторону села Черепин. Мы укладываемся на кроватях, тушится свет. Монотонно в глубокой тишине тикают настенные часы-ходики…

Суббота: подъем в семь. Перекусив, идем на станцию и подъезжаем электричкой, идущей на город Смелу, до станции Кошмак. Отходим влево от железной дороги. Впереди возвышаются заснеженные взгорья, прорезанные оврагами и балками. Лучи подымающегося солнца искрят окрестные снега. В воздухе чувствуется бодрящий морозец градусов семь. Собрав ружья и зарядив стволы, начинаем охоту. Проходим неширокой долиной между холмами с зарослями молодых кленов, тополей, вязов и белой акации. Начинают попадаться следы зайцев и косуль. Рыжеватая, с седыми боками белка скачет по снегу и ловко взбирается на дикую грушу, затаиваясь в густоте ветвей на вершине. Минуем у подножия склона одинокую хатку-мазанку с четырехскатной тростниковой крышей и пристройкой-клетью для кур. Небольшой дворик огорожен невысоким заборчиком из жердинника в три нитки. Поодаль виден кабаний сарайчик и хлев, утепленный связками рогоза. Старушка-хозяйка что-то выкапывает из-под снега в огороде, неподалеку пегая собачонка что-то вынюхивает в бурьянах. Из балки поднимаемся по травянистому склону и выходим наверх. Там простерлись белые заснеженные поля, кое-где темнеют вершины деревьев, растущих в оврагах и балках. Идем цепью краем поля в сторону с. Черепин. Вижу, как из одного оврага в другой переходит вдали косуля, иногда наклоняя голову и скусывая сухие стебли трав, торчащие над снегом. Спускаемся в неширокую балку. По ее середине вьется ручей среди кустов лозняка с желтеющими тростниками. Выходим к боковому ответвлению. Я иду по дну оврага, а отец и Владимир Сергеевич верхом. Сколько-то прохожу и останавливаюсь у травянистого склона, раздумывая: а не пойти ли по нему в полгоры, т.к. внизу путь мне часто перегораживали стволы упавших деревьев. Вдруг вижу, как в шагах сорока, слева от меня, на склоне вскакивает заяц и бежит вверх. Вскидываю ружье и стреляю: бах! бах! Дробь вздымает снежную пыль вокруг бегущего зайца. Он спотыкается, падает и, дернувшись, замирает. Я спешу туда, учащенно колотится сердце. На снегу лежит сероватый ушкан с чисто белым низом, длинные уши с черными кончиками. Торочу зайца на ремень и, перезарядив ружье, иду дальше уже вдоль по склону. Отец и дядя Володя, подождав меня, движутся верхом с противоположной стороны оврага. На моем пути попадается отрожек. Нужно спускаться в него или же обходить. Вдруг на другой стороне, в шагах 80 замечаю лисицу. Она, не видя меня, спускается не спеша в заросший отрог. Вскидываю приклад ружья к плечу, жму на спуск. После выстрела лиса стрелой устремляется вниз по склону и скрывается в зарослях на дне овражка. Отец все видел и кричит мне, чтобы я посмотрел следы — не ранена ли лисица. Спускаюсь по крутому склону, хватаясь за ветки кустов и мелкие деревца. На лисьих следах крови не видно, «рыжая» ушла невредимой.

Обойдя село полями у вершин оврагов, поворачиваем в сторону реки Рось. Там снова попадаем в балки и овраги. В них продолжают попадаться следы косуль, зайцев и лисиц. Вижу, как далеко впереди по склону идут гуськом три косули. Отец показывает мне место, где ночевала стайка куропаток. На ровной площадке подветренного склона, на снегу темнело девять кучек помета из двухцветных «колбасок». Здесь дикие курочки провели ночь, сидя кружком среди невысоких травок. Пересекаем разлогую балку с молодыми посадками дуба, тянущимися лентами вдоль склонов, с кустами боярышника, терна, шиповника и негустых бурьянов.

Вдруг справа от меня, на склоне, где идут батя и дядя Володя, ударяют два выстрела. Поворачиваюсь в ту сторону. Там гремит третий выстрел, и вижу, как Владимир Сергеевич, пройдя вперед, поднимает зайца. Я и отец спешим к нему. Владимир Сергеевич со словами: Алеша, держи, это твой, — протягивает отцу светлобокого русака. Батя начинает отказываться, но дядя Володя отказ не принимает, говоря, что отец этого зайца сильно подранил и ушастый едва «шкандыбал», к тому же мы в гостях. Второчив ушкана, продолжаем охоту, и выходим из балки наверх. С возвышенности открывается вид на долину Роси с заснеженными лугами, припойменным лесом и далекими взгорьями правобережья в пятнышках и полосках древесных насаждений, теряющихся в синеватой, мглистой дымке морозного воздуха. Восторженным взглядом охватываю открывшуюся картину. Налюбовавшись ею, спускаемся в балку, кое-где поросшую пушистыми соснами-самосевками. Вдруг впереди, в шагах ста, среди мелких кустиков, замелькал серым комом ушастый зверек, и понесся длинными скачками, быстро удаляясь от нас. Вскоре русак скрылся в понижении. Поднявшись из балки наверх, берем направление уже прямо в сторону железной дороги. Попадаем на грунтовку со следами трактора. Встречаем трех парней-охотников из села Черепин. У одного из них за плечами висит заяц, у другого лисица. Немного поговорив с охотниками, продолжаем свой путь, уже не расходясь, полем, и повесив ружья на плечи.

Вечереет. В небе появились быстро несущиеся с северо-запада небольшие перисто-слоистые облака. В воздухе заметно холодает. Дорога ведет мимо соснового леса. Дядя Володя рассказывает, как в конце прошедшего ноября взял очень крупного русака где-то у села Киченцы (за Росью); вытянул этот заяц шесть кило. Я говорю, что тут, по балкам водится много косуль, т.к. довольно часто попадались их следы и четырех коз я сам видел. Владимир Сергеевич отвечает, что косули, действительно, развелись; места для них здесь самые подходящие: поля перемежаются заросшими балками и оврагами — есть, где диким козам пастись и где прятаться-выводиться. В этом году, в ноябре их охотколлектив по лицензиям уже отстрелял пять косуль. Причем, и Владимиру Сергеевичу повезло: завалил крупного козла-рогаля. Взяли еще одного подсвинка на пять пудов. А в том году с кабанами было лучше — добыли четырех, и каждый по десять-двенадцать пудов был. Потом Владимир Сергеевич стал рассказывать о рыбалке (он завзятый спиннингист). В конце мая поймал в Роси на колеблющуюся блесну двух голавлей по два кило, и почти в каждый выезд на речку ловились щуки, но в основном не крупные, «травянки»…

Холодный бордово-желто-голубой закат играет на следу зашедшего солнца. Смеркается. Дорога приводит нас в небольшое село. В дверях сарая, пристроенного к хате-мазанке, выглядывает белая коза, как бы ожидая чего-то. Рядом, во дворе собралась дюжина нахохлившихся глинистых кур с пышнохвостым петухом; им уже, наверно, пора в сарай на ночлег. Проходим через село, приближаемся к железной дороге. Я еле переставляю уставшие ноги. Быстро тускнеют окрестности, скрывая дали в морозной мгле. Нам остается только перейти по мосту реку Рось и мы — почти дома...