Кончается август, кончается лето. Зацвел вереск, весь в розовой зерни крошечных бубенчиков. Тепло и тихо в лесу. С другом Евгением, с ружьями за плечами, идем по лесной дороге к старым рыбоводным прудам.
В субботу — открытие по перу в четыре часа дня. Яркое солнце еще высоко. В синем небе ни облачка. Жарко и впору купаться. У прудов там и сям поодиночке и небольшими компаниями видим охотников, они уже занимают "номера". На противоположной стороне долины, под самым лесом, "наш" седьмой сектор — пруд, куда егерь выписал нам путевки.
Пруд, площадью гектаров пятнадцать, вдоль дамб-насыпей негусто оброс тростником и рогозом. В дальнем его конце эти заросли разошлись метров на сто в ширину. Там две белые цапли замерли отражающимися в воде мраморными изваяниями. Ветра нет, и неподвижная вода как зеркало. Падающие на нее солнечные лучи, отражаясь от поверхности, бьют в глаза. Защититься от них не помогает и козырек кепки. В сторону солнца смотреть просто невозможно из-за потоков слепящего света. В нагретом воздухе над водяными зарослями кружит болотный лунь. Он то снижается к самой воде, то поднимается над зарослями, высматривая добычу. Слышно, как плещутся в тростнике лысухи, напуганные пернатым хищником.
Как только мы спустились к воде, грянул первый выстрел, второй, и пошло. Набирая высоту, заметались над прудами стремительные чирки, захлопали крыльями взлетающие вертикально кряквы, а спустя нескольку минут три утиные стайки поднялись над прибрежными ракитами и, сопровождаемые беспорядочными выстрелами, повернули в сторону водохранилища.
Первого налетевшего чирка я "зеванул", следя за лысухой, тянувшей через пруд к зарослям. Евгений на подлете ее свалил. Я "промазал" пару чирков, пролетавших над головой. Тут же налетел слева крыжень, а в стволах стреляные гильзы. Пока перезарядил ружье, утка была уже далеко. Сзади промчался красноголовый нырок. Над дамбой его сбили четырьмя выстрелами, и он комом летит вниз. Пока я провожал его взглядом, низом пролетела утка, и, сев поодаль, сразу заплыла в заросли. Вот тянет утка на Евгения. Ну же, ну! Бах! И она шлепается в воду. По дуге заходит на меня крыжень. Замираю с ружьем в руках, глазами только слежу. Крыжень планирует, снижаясь. Вскидка, мушка обгоняет утиный клюв, гремит выстрел, и утка, как бы споткнувшись в воздухе, падает в тростник. Еще раза три я стрелял безрезультатно по налетавшим уткам, а потом наступило затишье.
Простояв без выстрелов около часа, мы с Евгением пошли "топтать". Воды много, брести тяжело. Взлетающих уток трудно выцелить, а "бывалые" уходят над самыми зарослями, слышен только шум крыльев. Протоптав заросли и выстрелив по два-три раза, мы вышли к берегу, поднялись на дамбу и решили ознакомиться с окрестностями.
Встречаем охотников, здороваемся, спрашиваем как охота? "Неплохо" — отвечают и показывают добытых уток и лысух. Неподалеку на зеленой траве отдыхают четверо пожилых охотников. На газете выложена снедь, ружья рядом лежат, стволами на бревне, а в тени под кустом пестреют перьями трофеи. Мраморного окраса курцхаар стережет добычу. При нашем приближении пес встал и, приблизившись к нам, заворчал.
— Гек, место! — осадил собаку один из охотников и, обращаясь к нам, пригласил к столу.
— Нет, спасибо. Мы пока гуляем, — отвечаю.
— Как поохотились? — спросил широкоплечий здоровяк в майки, нарезая колбасу.
— По крыжачку взяли и лысуху, — ответил Евгений.
— У нас примерно также. Да Гек еще двух подранков притащил.
Мы пожелали охотничьему товариществу приятного аппетита, охотничьей удачи и двинулись дальше. Обойдя соседние пруды и утолив любопытство, вернулись мы на исходную позицию и, устроившись в тенечке, стали с нетерпением ждать вечернего лета.
Когда красный круг солнца коснулся вершин дальних деревьев, спустились мы к насыпи и, разойдясь шагов на сто, замаскировались в тростниковых зарослях. Лет начался уже в сумерках. Сначала довольно высоко прошли две-три пары уток, где-то далеко впереди прогремело несколько выстрелов.
И вот уже прямо на Евгения несется красноголовый нырок, налетает "на штык" и после выстрела падает прямо под ноги.
Нырок этот оказался нашим единственным трофей в тот вечер, потому как я непростительно промазал по пролетающей мимо лысухе и, хотя потом еще подстрелил чирка, однако найти его среди зарослей мы не смогли.
По лесной дороге под звездным августовским небом потопали мы на дачу Евгения отдыхать от праведных трудов...
Утром поднялись в четыре. Чай, короткие сборы, ружья за плечи и в путь, заре навстречу.
На прудах над водой курится легкий туман. Тишина. Алеет восход. В отступающих сумерках все яснее обозначаются очертания берегов. Справа от меня довольно высоко летит утка. Вскидываю ружье, стреляю. Птица падает в сосновую посадку. Бегу по замеченному направлению и на прогалине нахожу пестробрюхого крыжачка с зеленоватым клювом в буром пере. Пока я за ним ходил, Евгений подстрелил лысуху и чирка. Тем временем солнце поднялось над дальней дамбой. Туман исчез. Когда воздух прогрелся, верткие стрекозы засверкали слюдяными крыльями над вершинами камышей. Стало жарко. Дичь не показывалась. Пора возвращаться...
Через неделю, первого сентября, мы с Евгением снова на охоте. Днем не так уже жарко, а по утрам бодрящий холодок расстилает по низинам и над водой туманную дымку. Березы роняют желтые листочки. Краснеет лист осины, а под сводами леса свершается удивительная таинство — лезут грибы: боровики, подосиновики, бабки, маслята ...
Начинают откочевывать в теплые края певчие птицы, оживляя своими голосами притихшие луга, поля, леса и перелески. По суходолам еще синеют густые колоски соцветий вероники, над ними порхают осенние бабочки — луговые желтушки.
Вскоре мы уже на том самом пруду, где "открывались" в августе. Как и тогда, после первых выстрелов в небо сразу же поднялось множество уток, и, сбившись в стаи, улетели. Стрельба шла в основном на втором, четвертом и пятом прудах-секторах. Пока еще что-то летало, я отсалютовал по двум чиркам и сбил лысуху. Потом забрел в камыши подальше, насколько позволила высота сапог. Там взял выплывшую на меня лысуху.
Но вот небо стали затягивать облака, заморосил мелкий дождь. Снизу вода, сверху вода — неуютно. Бреду к берегу. Евгений уже с лысухой на ногавке. Постояли еще с полчаса. Лета никакого, дождь усиливается. Пошли сушиться на дачу...
На следующее утро в пять часов зазвенел будильник. Слышно было, как по крыше стучит дождь. Ну и пусть стучит, можно отсыпаться. К полудню дождь прекратился. В небе клубятся серые облака.
К четырем часам пополудни мы снова на прудах. Бреду через тростники. Вылетает лысуха и после моего выстрела падает на чистую воду шагах в тридцати от меня. От моего выстрела, справа поднимается крыжень, удачно налетает на Евгения и тот его чисто снимает. Слышно, как лысухи переплывают в зарослях с места на место, но на открытой воде не показываются.
Начинает смеркаться. К сбитой лысухе в сапогах не подойти — глубоко. Приходится разоблачаться и плыть за ней. Вода еще не очень холодная, жаль только что солнца нет. Отдыхаю на берегу. Подошел Евгений и, глядя на потемневшее небо, предложил поскорее уходить, чтобы не попасть под дождь. Мы не стали задерживаться, а в девять вечера были уже дома, в Киеве.
Кстати, видели двух ежей, а перед этим не берегу пруда лягушек прибавилось. Началось осеннее переселение не только у птиц...
До шестого сентября шли дожди. У меня оставалась последняя неделя отпуска.
В четверг поехал с отцом на базар за картошкой — заготовить на зиму. Но на рынке ее мало, только н