Зимние каникулы я проводил у своей бабушки в большом селе. Целые дни, мы подростки, катались на лыжах с гор у деревни Листвяны или скользили на коньках по расчищенному от снега льду Серебрянковского пруда. Неделя пролетела незаметно.

На Новый год бабушка подарила мне впервые не книжку, не шашки, а полтора рубля серебряными полтинниками, сказав, что я на эти деньги могу купить себе подарок по собственному выбору. Восторгу моему не было границ. У меня уже лежало в копилке медной мелочью девяносто копеек, а теперь еще и эти полтора рубля…Целый капитал! Теперь я могу приобрести себе ружье, о чем мечтал так долго и неустанно.

Шомпольная одностволка!

Пусть подержанная, но это — настоящее ружье! Оно снилось мне ночами, оно висело на стене передо мной вживую, с шомполом, вставленным в цевье, с курком, ударявшем по медному пистону, с лакированной ореховой ложей и двумя антабками, к которым можно было крепить ремень-погон для ношения ружья на плече…

В нашей семье не было охотников. Отец не интересовался охотой и вообще не любил «дикую» природу. Мой старший брат тоже не тянулся к охоте. Но среди братьев моей матери были большие любители природы и записные охотники. Видно, через мать передалась мне эта неуемная страсть, с каждым годом становившаяся все больше и сильней. Я целые дни мог проводить в лесах и лугах, где душа моя восторженно впитывала красоты родной земли.

Отец ни за что не разрешит мне иметь ружье… Отдать ружье на хранение дяде? А если он проговорится, и о ружье узнают родители? Отнимут и скажут — мал еще! Буду хранить ружье в тайнике до того времени, пока мне не исполнится шестнадцать лет.

Приняв такое решение, я отправился в сельский магазин купца Сорокина. По тому времени, это был довольно большой магазин, торговавший буквально всем. Построенный на две половины, с дощатыми прилавками, тянувшимися вдоль трех стен, сплошь уставленных полками, он вмещал в себя уйму всякого товара. Тут была булочная и бакалея, цветастые платки и линяющие ситцы, кожаные сапоги и конская сбруя, железо-скобяные и москательные товары. В нем можно было купить колесную мазь и дешевые духи, веревки и шелковые нитки, пилу и детскую свистульку. Всегда продавался порох, дробь, пистоны, а иногда дешевые, чаще кустарного изделия, охотничьи ружья.

Цены в лавке были «с запросом», но крестьяне шли в нее, так как хозяин охотно давал свои товары в долг, на отработку, не забывая при этом, конечно, о своем барыше. Как паук паутиной, он опутывал своих покупателей сетью долгов.

Когда я вошел в магазин, он только открылся, и посетителей еще не было. Сам хозяин, рыхлый пожилой человек, с заплывшими глазами и рыжей окладистой бородой, сидел за стаканом чая, громко кусая колотый сахар. Приказчик и мальчик-подсобник находились за другими прилавками. Я подошел к железо-скобяному отделу. Знакомый мне продавец Иван Лукич, с франтовато закрученными усиками на потертом, прыщеватом лице, с улыбочкой обратился ко мне.

— Что угодно-с, молодой человек? Коньки-с?

— Нет ли, Иван Лукич, — спросил я в полголоса, — ружьеца какого-нибудь для подарка?

— Понимаю-с! — быстро ответил он. — По охотничьей части, стало быть? Как же, есть и такой товар. Для вас? — и он уставился на мою шинель и форменную фуражку.

— Нет, ну, то есть да… — пробормотал я, сконфуженный его взглядом. — Мне бы легонькое, недорогое какое-нибудь.

— Понимаю-с! — еще раз повторил Иван Лукич. — «Птушек» в летнее время стрелять? Можно-с! Есть одно, как на заказ вам сделано-с… Мушкетон! — и с этими словами он вынул из-под прилавка небольшое, шомпольное, одноствольное ружье.

— Серебром паяно…Курок со звоном-с! Калибру двадцать восьмого-с…, — журчал он говорком, взводя курок, — легко и прикладисто! — и передал мне ружье в руки.

Это был старинный польский мушкет, с коротким граненым стволом, паянным в пяти местах, с небольшим раструбом на конце для удобства заряжания. Большой, тоже граненый курок, действительно, взводился со звоном и точно ложился своим бойком на новенькую брандтрубку, вокруг которой блестела свежая пайка. Деревянная ложа была окрашена в черный цвет и залакирована. Шейка ложи была охвачена пластинкой желтой меди с рядом выступающих шляпок мелких гвоздиков.

— Для крепости! — пояснил продавец, принимая от меня мушкетон. — Больших зарядов не признает-с… вот мерочка, — и он подал мне наперсток с припаянным к нему колечком.