За 20 минут до конца обеденного перерыва я развернул на столе районную газету – такую же по идиотски оптимистичную и скучную, как вся наша провинциальная жизнь. Пробежав "по диагонали" запоздалый комментарий сельских политологов событий трехнедельной давности, я обратил внимание на объявление, выделенное особым, похожим на орнамент, шрифтом в самом уголке "подвала". Крупными, извивающимися от радости, буквами сообщалось о скором открытии охотничьего сезона на пернатую дичь. Первая хорошая новость за всю неделю сразу подняла мне настроение. В мечтах сразу же зашелестели султаны тростников, стайки уток в поздних, густых сумерках шумно садились на воду тихих плесов и неторопливо плавали между камышовыми островками. Но тут вдруг совершенно ни кстати зазвонивший телефон распугал всю дичь в голове.
Безразличный голос секретарши сообщил:
– Петр Николаевич, зайди к шефу, ...сейчас.
Фраза "зайди к шефу" не означала ничего. Разговор должен был вестись на отвлеченные от работы темы, без всякой цели и без всяких последствий. Совсем другое дело, когда секретарша говорила командным голосом: "Подымитесь в кабинет", или, не дай Бог, "Олейника вызывает начальник, срочно". В таком случае, следовало ожидать каких-нибудь неприятностей.
В целом Косован Михаил Николаевич (так зовут моего начальника) человек довольно толерантный. На работе, когда его заместители, в силу своей женской ментальности, реагировали на служебные проблемы целыми фонтанами распоряжений и административных мер, Косован до некоторых пор был терпелив к ошибкам подчиненных. О масштабах его раздражения можно судить лишь по цвету лица (все оттенки красного, в зависимости от степени неудовлетворенности ситуацией). Но когда условная граница дозволенного преступалась, начальник умел легко подвести нужного заместителя к мысли о необходимости наказания провинившегося, и те делали свое дело со всей элегантной бескомпромиссностью, присущей представительницам прекрасного пола, которых Бог, помимо обостренного самомнения, имел неосторожность наделить еще и властью. Косован придерживался политики не вмешательства в женские интриги, никогда не тратил время на бесполезные попытки в этих интригах разобраться, а предпочитал их использовать по своему усмотрению. Многие в инспекции называли его хитрым хохлом, на мой взгляд, для него больше подходило словосочетание – мудрый хохол.
К счастью, я гораздо чаще был зрителем, а не актером на этой сцене, где на фоне декораций налоговой службы блистали невероятными гранями женская красота, женская логика, женское умение красиво одеваться (даже не знаю, что ставить на первое место), и, самое главное, – женская дружба во всех ее проявлениях.
Во многом мое особое положение было связанно с частыми выездами вместе с начальником на охоту. Не могу сказать, что нас связывала дружба, скорее положительные эмоции от пережитых охотничьих приключений отчасти ассоциировались у нас друг с другом. Большинство таких приключений планировались нами в рабочем кабинете. Сверху на горы служебных бумаг ложилась потертая карта береговой линии Сиваша, и за пару часов рождался очередной авантюрный план. Так стало и на этот раз. Телефонный звонок в конце обеда стал прологом одной забавной охотничьей истории.
Когда я зашел в кабинет начальника, там уже сидел Игорь Борисович Макриди – наш третий по счету, но не по степени важности компаньон. Игорь Борисович носил гордое звание старшего лейтенанта налоговой милиции. Дня знающих людей такой факт сам по себе говорит о многом. В милицейской среде он был единственным человеком, окончившим факультет бухгалтерского учета Симферопольского сельскохозяйственного института, что вместе с глубокими греческими корнями Игоря Борисовича сильно повлияло на формирования его мироощущения. Он был этаким медленно