Чудесные охотничьи угодья есть на Полтавщине! Зимние поля здесь буквально испещрены заячьими и лисьими следами, леса и перелески полны косуль, лосей и диких кабанов, а на поросших камышом болотах и днепровских берегах до открытой воды не доберешься, чтобы не наступить на затаившуюся в траве утку! Хотя, вполне допускаю, что это просто время спрессовывает часы и дни скитания с ружьем по полям и болотам в одну увлекательную, полную дичи и приключений, охоту.
Издавна и до сих пор моим любимым местом охоты остаются окрестности села Яреськи, что неподалеку от знаменитых Великих Сорочинцев. Утиная охота тут, конечно, была не такая богатая, как на открытых водных пространствах Кременчугского и Днепродзержинского водохранилищ, но в многочисленных лесных и степных озерцах утка водилась, и не какая-то лысуха, а в основном серая. Селезни были крупные, почти с домашнюю утку; после первого же выстрела они взлетали и неслись со всех направлений – только успевай перезаряжаться да не пали по верхушкам стоящих в воде деревьев. И еще примечай, куда дичь падает, – озерца эти были совсем не мелкими; доставая битую птицу, мокнуть приходилось по самое горло. Спугнутые утки быстро разлетались по соседним озерам, но стоило перебраться к ближайшему такому водоему, как все повторялось. В целом, охота была очень динамичной, без томительного ожидания – примерно как при стрельбе на круглом стенде, – с той лишь разницей, что птица была настоящей, а места – родными и знакомыми буквально с детства. И охотились и собирали грибы в этих местах жители не только Яресек, но и соседних сел, да и полтавчане частенько наведывались.
В общем, свинцовой дроби было выпущено в небо многие тонны, но вот что пернатые, правда, не без помощи "братьев своих старших", нанесут такой мощный "ответный удар" – это было, по крайней мере для меня, полной неожиданностью.
Да, возвращаясь к угодьям. Еще со старых времен повелось так, что стоило только обнаружиться какому-нибудь живописному месту, как тут же здесь оказывались военные, строили свои "секретные", понятно, объекты и обносили все колючей проволокой. (В скобках заметим, что сейчас их в этом плане успешно заменили, а то и превзошли, госадминистрации всех уровней). Так произошло и с моими Яреськами: еще до войны окрестный лес облюбовали вояки, построив летние лагеря 25-ой дивизии имени Чапаева, а на огромном холмистом лугу между лесами раскинулся артиллерийский полигон, после войны превратившийся в авиационный. Бомбы самолеты здесь "роняли", видать, не самые слабые – я помню, что попадались воронки метров по 8-10 диаметром. По всей территории полигона наставили макетов всевозможной военной техники: тут были и танковые колонны, и грузовики, и ракетные установки, и пушки (они так вообще были самыми настоящими, только без прицелов), и вертолеты. До войны, говорили старожилы, вся эта территория была сухой, а где-то годах в 60-х (я об этом сужу по тому, что в воде оказались макеты вертолетов) почти посередине полигона образовалось то ли озеро, то ли болото метров 300-400 шириной. Видимо, наполнила его вода из каких-то подземных источников; озеро почти везде было "бродовым", за исключением воронок от попавших бомб. Однако заметить эти глубокие места было довольно просто – здесь не было никакой растительности – и обойти ямы, двигаясь по кромке зарослей, не составляло особого труда. Главное – не спешить.
Уток же в этом озерце было более чем достаточно. И что характерно, пернатых абсолютно не беспокоили летящие в мишени бомбы и ракеты (или они даже и близко к озеру никогда не падали?), а вот охотники, как водится, дикую птицу распугивали.
Стоило "шумнуть" на берегу озера – и над его центром, на недоступном для выстрела расстоянии, взлетали целые стаи уток, из-под самых ног срывались стремительные кулички, а то и, пугая своей неожиданностью и с трудом набирая скорость, поднимались в воздух тяжелые кряквы .
Обслуживала полигон специальная команда, расквартированная в Яреськах по соседству с домом моей бабки. Солдаты ремонтировали мишени, обеспечивали наблюдение, связь и, главное, оцепление территории полигона во время учений. Справедливости ради скажу, что никакой "колючки" вокруг огромного полигона не было. Все меры безопасности заключались в том, что непосредственно перед стрельбами территорию объезжала машина с громкоговорителем, призывавшим граждан "немедленно покинуть...", а также в никогда не виденных мною лично солдатских постах на лесных дорогах да еще весьма условных предупредительных надписях вдоль этих самых дорог. Командиром отдельной роты обслуживания был почти мой сверстник и тоже заядлый охотник, капитан Саша.
Так вот, как-то собрались мы после обеда в пятницу на утиную охоту, и я зашел к капитану узнать, не планируются ли в субботу стрельбы на полигоне. По команде комроты дежурный прапорщик с помощью телефонного коммутатора времен "девушка, Смольный" связался с авиаполком в Миргороде (именно оттуда в основном прилетали самолеты) и доложил, что никаких полетов назавтра не планируется. Чтобы мы не сомневались, сам Саша вызвался стать нашим "гарантом".
С самого раннего утра, оставив с целью маскировки свою машину подальше, под кронами деревьев, еще в полутьме мы, почти "на ощупь" обходя воронки и стараясь не шуметь, рассредоточились по зарослям и заняли исходные позиции как можно ближе к центру нашего болота. Только стало светать, донеслись первые дальние раскаты выстрелов с лесных озер. Утки, напуганные охотниками, понеслись к нашему большому "спасительному" водоему. Ну, а мы уже тут как тут и к встрече готовы.
Суматоха первых выстрелов прошла. Вот и рассвело уже. Где-то далеко, по самому краю поля с натужным гулом проехала какая-то зеленая машина, до краев загруженная почти неразличимыми на таком расстояниями ящиками. Интенсивность полетов наших уток уменьшилась, первые трофеи были подобраны и надежно прихвачены удавками ягдташей.
Благостное настроение и предвкушение удачной охоты несколько нарушил пролет над полигоном истребителя на сравнительно большой высоте. Но поначалу и он не вызвал особой тревоги. Подумаешь, кому-то вздумалось проверить наличие мишеней на положенном им месте, а может, просто командир Миргородского полка решил для поддержания летных навыков "прокатиться" на своем самолете. К тому же с нами был наш "заложник" – сам командир отдельной роты обслуживания военного объекта.
Но вот когда вслед за первой "сушкой", теперь уже над самыми нашими головами, с ревом пронеслась вторая, а потом и третья, и с их подвесок с ревом ушли в сторону мишеней (читай – в нашу сторону) ракеты – тут уж нашу беспечность как ветром сдуло. Наверное, такой паники и в первые минуты Отечественной войны никто не видел. С проклятиями в адрес нашей родной армии и ее доблестных Военно-воздушных сил мы бросились кто куда, теряя по пути добытых драгоценных уток и патроны, спотыкаясь о какие-то подводные корни и кочки, падая в воду, где по шею, а где и вплавь форсируя воронки и пользуясь ружьями уже просто как палками для быстроты передвижения. Но куда бежать, где прятаться? Неизвестно ведь, в какую мишень будет целиться летчик при следующем заходе. Когда казалось, что самолет приближался, приходилось по всем правилам военного искусства укрываться в складках местности и там трястись от страха. А потом короткими перебежками в перерывах между атаками двигаться к нашей машине, в надежде убраться с этой охоты, как можно быстрее и как можно дальше, если саму машину еще не разбомбило.
Позднее, когда мы немного пришли в себя, состоялся "разбор полетов", в ходе которого была дана принципиальная оценка случившемуся, а нашему капитану в нелицеприятных выражениях строго указано на неполное служебное соответствие. Выяснилось также, что виденный мною грузовик на краю полигона и был как раз той самой машиной оповещения, и ее невнятные призывы убраться восвояси были приняты мною издали за шум мотора. Все же решено было сор из избы не выносить, наши охотничьи "доспехи", где это было необходимо, изнутри почистить, и впредь, как пишут в уставах, "бдительности не терять и быть готовыми к внезапному изменению обстановки". Лишь ближе к вечеру, когда достигнутые договоренности были закреплены уже в неформальной обстановке, удалось несколько "подсушить" репутацию нашего командира и восстановить расшатанные утренним приключением нервы участников охоты.
...К какому-то празднованию Дня Победы, в начале 80-х годов, была написана песня, в которой есть слова: "Отводят душу на охоте уцелевшие фронтовики...". Ну, извечная страсть мужиков, собираться в вооруженные компании, давно известна; о музыкальных достоинствах песни судить я не берусь, а вот то, что на нашей, такой обычной и мирной утиной охоте можно почувствовать себя, как на войне под бомбежкой – это довелось испытать на собственной шкуре.
Так о чем это я? Ах да, об охотничьих угодьях.
Через несколько лет после того случая из-за дефицита керосина полеты самолетов над тем полигоном почти полностью прекратились, а полигонную команду то ли расформировали, то ли куда-то перевели.
Но самые разительные метаморфозы произошли с нашим озером на территории полигона. То ли ушли подпитывавшие его грунтовые воды, то ли что-то еще изменилось в природе, но некогда полноводная обитель всевозможной дичи всего за один год превратилась в жалкую грязную лужицу. А еще спустя год только чернеющие на суходоле полусгнившие остовы вертолетных макетов напоминали о пережитом нами здесь "налете".
Хотя местные жители поговаривают, что озеро, как и четыре десятка лет тому назад, постепенно наполняется родниковой водой, я сам этого утверждать не могу – просто давно уже в тех местах не был. Видать, вновь войти в эти чистые воды суждено уже другому поколению охотников.