Древним исконным Богам посвящается...
Всем известно, что среди охотников есть браконьеры. Одни становятся ими из жадности, другие – от еще большей жадности, но есть и такие, что становятся браконьерами из принципа. Их знают все, но, как правило, их не выдают, а поймать – практически невозможно... К ним всегда идут на поклон, когда серьезная охота или, скажем, облава на волков... потому, что никто лучше этих самых браконьеров леса не знает да и зверя тоже. Много лет собирая отрывочные сведения об их подвигах, я решил написать собирательный монолог, историю становления браконьера. Пускай не поймет меня превратно читатель за мои откровенные симпатии, а лучше разберется сам: кто браконьер и с кем надо бороться, а кто и доведенный до отчаяния охотник?! Ведь и Робин Гуд начинал с браконьерства и на этом поприще немало преуспел и даже прославился. Все персонажи и действующие лица вымышлены, хотя их прообразы и происшествия, случившиеся с ними в разных местах и в разное время, действительно имели место.
Предыстория
Охотиться с Петровичем всегда удовольствие. Даже в виду полного отсутствия дичи это интересно, то про новый патрон узнаешь, то чего-нибудь эдакое из повадок животных почерпнешь, а то и просто байками накормит, да такими, что после из поколения в поколение передаются и многократно рассказываются при всяком удобном случае.
В тот год я сменил ружье. Отохотившись шесть лет с новенькой одностволкой, решил обзавестись чем-то посерьезнее. Волей случая досталась мне элегантная курковочка 16 калибра 1967 года выпуска ТОЗ БМ. Сохранилось ружье неплохо, хотя и выглядело слегка потертым, бой был отменным, причем любой дробью, картечью ли, а то и пулей, было оно легким и прикладистым, не в пример нынешним "костылям", которые и приложить страшно – как бы не отбило щеку, а о бое этих самых современных "оружиев" я вообще промолчу… И повезло мне купить это чудо как раз перед открытием сезона на пушную дичь. Я уже видел как лихо валятся зайцы под моими меткими выстрелами, да кувырком катятся чисто битые лисы, но не тут-то было.
С везением в том сезоне у меня явно не сложилось. И хоть "открывался" я с неунывающим балагуром Петровичем, и зайцев было действительно много, да не везло – то выскочит не так, то далеко, то близко, и впору бы пословицу про плохого танцора вспомнить, или ружье обвинить, или себя, да было во всем этом нечто необъяснимое, что ли, вроде рок или фарт издевались надо мной. Первый день закончился тем, что у всех на тороках было по зайцу, а я невесело брел налегке. Списав все на отсутствие привычки к новому оружию, решил я реабилитироваться на следующий день, но и следующий день был таким же неудачным. Первый заяц выскочил метрах в пятнадцати от меня и пошел по дуге поперек. Казалось бы – чего еще надо. Провел, вынес упреждение, выстрел… и именно в этот момент между мной и зайцем вырастает незамеченный да неказистый холмик, и принимает на себя весь заряд дроби. Веду дальше – авось вторым достану. Только на гашетку нажимать, а заяц – прыг в сторону и через забор да по огородам! Так и не выстрелил. Второй прямо из под ног выкатился, с перепугу я первым выстрелом промазал, веду вторым, а ушастый словно в яму, раз и исчез – в межу прыгнул и по этой канавке от меня деру. Два следующих поднимались все вкривь да вкось и на дистанциях, близких к предельной. Последний окончательно добил меня. На хорошей дистанции я дважды промазал по вполне верному зайцу. Что тут будешь делать...
Часть первая
Пот заливал глаза, лямки тяжеленного рюкзака прорезали плечи, воспаленным легким не хватало воздуха, и с каждым шагом, с каждым новым вдохом сил становилось все меньше. Время от времени меня подташнивало от приторного запаха свежей крови, но несмотря на все это мое сознание ликовало: сегодня мой день, моя добыча! Во мне дичал, зверел и рычал хищник и мне было совершенно недосуг его контролировать и загонять обратно!!!
– Шухер! Справа фара! – прошелестела скороговоркой фраза по цепи из пяти мужиков, и все, как по команде, залегли в кустарник. Лесная подстилка пряной горечью пахнула в ноздри, машина мелькнула фарами и скрылась за поворотом лесной дороги. Пронесло! Сегодня я был браконьером не впервые, но впервые не чувствовал себя преступником...
А начиналось все довольно просто, законопослушно и добропорядочно. Первый год трудовой жизни я проработал сельским учителем. Деревня, в которую я попал, ничем не отличалась от большинства вымирающих полесских деревень: развалившийся и ободранный до нитки своим же председателем колхоз, повально спившиеся люди, безнадзорные дети и не паханные, заростающие сором и березовым молодняком поля. К счастью, мне повезло не раствориться в окружавшей меня всеобщей убогости и вот почему. В первый же день моей работы в местной школе я встретил собрата по страсти – завуч школы, Евгений Николаевич, оказался, как и я, охотником. Он был старше меня лет на пять, высок, крепко сбит, но без присущей сельским здоровякам грузности. Аккуратная короткая стрижка и тонкие, аристократические усики, выгодно отличали его среди небрито-нестриженных сверстников, неряшливых земляков постарше, и нацистско-лысой молодежи. Взгляд его внимательных глаз был подвижен и чист, что оживляло его худощавое и вместе с тем строгое лицо...
Часть вторая
Наконец наступила пятница, и в условленное время я прибыл к Петровичу в его Млиновку, неподалеку от которой в густой древней Пуще расположилась староверская Слобода, где обитали загадочные изуверы…
Мой друг и наставник встретил меня на автобусной остановке и, предложив оставить рюкзак дома, повел меня в Слободу. Наслышан о ней я был немало, но бывать как-то не приходилось, и вообще местные охотники негласно всегда избегали охотиться в Пуще. Почему? Это мне предстояло вскоре узнать, если Петрович не передумал за неделю. На протяжении пяти километров мы говорили о том, о сем, заодно наметили, обсудили и утвердили маршрут завтрашней охоты.
Вдруг совершенно мистически и даже как-то сказочно древний могучий лес сам собой расступился, и мы оказались на обширной поляне, всю площадь которой занимали серые бревенчатые постройки, крытые дранкой, тесом да соломой, и это в двадцать первом-то веке! Местные жители вид имели угрюмый, хмурый что ли, но деловой. Они проворно сновали по селению, каждый по какому-то своему делу, мало обращая внимание на пришельцев, во всяком случае не показывая своего любопытства так, как это принято в обычных полесских деревнях. Все встречные здоровались с нами, как и везде по селам, довольно приветливо, но вопросов не задавали. Мы миновали деревню и оказались окраине, где совершенно уже в лесу ютилось пяток домов, да десяток хозяйственных строений.
– Вот и пришли, – чуть дрогнувшим голосом сказал Петрович, – стой тут, на крыльцо не ходи, я сам зайду. Позову после, а ты жди здесь, нос никуда не суй, никого ни о чем не спрашивай, на вопросы не отвечай.
С этими словами Петрович без стука вошел в дом. Я же, вдохновленный дикостью окружавшего меня леса, специфичностью селения и общим, каким-то неуловимым древним антуражем, почувствовал себя сказочным персонажем, который стоит на пороге если не избы на курьих ногах, то жилища Соловья-разбойника, как минимум. Причем меня, как и всякого былинного героя, проинструктировали на всякий случай, но я обязательно должен все инструкции нарушить и влипнуть в историю, иначе сказки не будет. Но влипнуть в историю мне не удалось, так как вскоре на пороге избы появился Петрович и сказал мне вполне человеческим голосом:
– Давай ружье сюда!..
Эпилог
А на следующий день была охота, и зайцев на ней не было вообще. Полдня протоптались и даже следа не видели. Наконец вышли к болотистой луговине. Петрович поставил ружье под ольхой и полез вырезать держак для лопаты. Я же остановился с ружьем наперевес и закурил, любуясь пейзажем. Заиндевелые деревья потихоньку сбрасывали свой ледяной наряд и в сыром воздухе далеко разносились гулкие шлепки падающего с веток льда. Было тихо, сыро и хорошо – благодать просто. Где-то за болотами, далеко в поле, раздался выстрел. Повезло кому-то, подумалось мне. А мне что-то на заговоренное ружье так и не попалось ничего! Так вот стоял я и курил, размышляя обо всем услышанном и увиденном накануне, о том как разительно может измениться судьба человека от одного единственного случая. Где же та грань между махровым злостным браконьером и правильным охотником? И так бы я размышлял еще, наверное, долго, если бы вдруг из-за торфяной куртины прямо с луга по полевой дороге на меня не выбежал заяц. Издали, метров за пятьсот, я заметил косого, а он все бежал и бежал, постепенно приближаясь. Не спеша выцелив и вынеся упреждение, я выстрелил – заяц кубарем покатился по снегу. Отмерял шагами дистанцию – сорок шесть метров!..