.
"Видя живую природу в довольстве, не разрушенную, а сбереженную, радуется сердце, и радуется не только потому, что оно охотничье, а потому, что оно человечье" Н.А. Зворыкин "Охота по перу"
Автобус развернулся в центре села и остановился у магазина. Щелкнули, открывшись, двери. Немногочисленные пассажиры с кошелками и корзинками засуетились и выбираются наружу, мы за ними.
– Теперь сюда, на эту дорогу, – сказал отец, – по ней нам еще с час "пехом". Грунтовка потянулась мимо дворов с белеными хатами по одной стороне и полем с другой. На обочине одиночные белые акации считают версты. Не успели мы отойти и сотни шагов, как сзади затарахтела телега и, догнав нас, остановилась.
– Садитесь, хлопцы, подвезу – пригласил возница – селянин средних лет в синей спецовке.
Мы забрались в узкий кузов с наклонными бортами из широких досок и уселись на зеленом душистом сене. Возница слегка тряхнул вожжами; и телега покатила.
– На охоту? – спросил, полуобернувшись.
– Да, – отвечаем, и завязался разговор…
Я никогда не ездил в телеге с деревянными колесами и не знал, что в ней так трясет. Каждый бугорок или ямка жестко отдавались во внутренностях десятикратно, и я думал только об одном – когда же остановимся?
Селянин провез нас больше половины пути и остановился у своего двора. Мы поблагодарили, попрощались и пошли дальше своим ходом. Я поделился своими впечатлениями от езды в телеге, а отец весело ответил:
– Ничего, малость встряхнулись, не рассыпались. Зато придем раньше. Нам еще надо хату отыскать. Я тут со студентами на уборке урожая когда-то был, жил в одной из крайних хат.
Идем, говорим. За разговором и путь короче. На обочину пестрые куры вышли. Пшеничный петух с пышным зеленым хвостом царственно глядит золотым глазом. Склонил голову набок и, тряхнув красным гребнем, коротко "сказал": "кэр-кок". В глубине неба "петя" узрел ястреба, распластавшего острые крылья над долиной. Вдали среди зеленой луговины проявились желтоватой неровной полосой болотные заросли – цель наших устремлений. Вот, уже и край села, похоже, пришли. Во дворе белостенной избушки бурый остроухий песик поднял лай. На пороге появилась хозяйка-старушка в платке.
Отец поздоровался:
– Ганна Савична, вы меня помните? Я был тут у вас со студентами лет десять тому.
Хозяйка, помолчав и присмотревшись, ответила:
– А припоминаю, припоминаю. Заходите.
Договорившись о ночлеге, мы оставили рюкзаки и отправились в угодья ("отстрелки" у нас были, позавчера отец взял их в Киеве). Светлого времени оставалось еще часа три. По грунтовке вышли на широкую зеленую луговину с короткой травой, "подстриженной" коровами. Несколько стай белых домашних гусей паслось неподалеку. При нашем приближении они подняли головы, насторожились и беспокойно загоготали, вытягивая шеи. "Ну, ну, мы не за вами", – говорю. Впереди заблестела открытая вода неширокого озера, протянувшегося поперек луга. Подходим к нему уже шагов на 60 и тут из невысокой прибрежной осоки, подымаются четыре кряковых крыжня. Растерявшись, успеваем только рты раскрыть. Надо же! А ружья висят на погонах за спинами. Утки быстро набрали высоту, и пошли над долиной под серым насупившимся небом. Бах! – донесся одиночный выстрел из тростников. Кто-то проверил глаз и расстояние до поднебесной стайки. Начал накрапывать мелкий октябрьский дождичек. Одеваем плащи. Под дождем, уже не так весело, обходим по краю еще одно открытое озеро. Издали, заметив нас, с середины водоема взлетела стая чирков и густым неровным облачком быстро помчала на юг, растворившись в осенних далях. От озера потянулись через луг низины, поросшие мелкой болотной травой. Здесь стали срываться, "пожвакивая", верткие бекасы. Близко к себе они не подпускали, и только одного, поднявшегося в меру, отец удачно срезал...
.