С охотничьим ружьем рассвет встречаю где-то в тумане над рекой иль в золотых лесах, живу с охотой в сердце на этом белом свете, живу — не существую и наяву, и в снах…"

Прохладная, но не морозная, бесснежная пора сезона зимней охоты постепенно приближалась к своему завершению, вызывая на душе легкую грусть и небольшую усталость после напряженных постоянных еженедельных лесо-полевых скитаний по родным просторам с верным ружьем за плечами.

Местных зайчишек, вследствие достаточно плотного пресса на них со стороны охотников, поднять удавалось все реже и реже, и поэтому ближайшие выходные я решил посвятить охоте на лису — больно уж хороша она становиться, перевалив за экватор Нового года.

...Солнышко медленно поднималось из-за горизонта, а мы с гончаком Диком уже отмеривали первые километры по забуръянившимся полям в надежде высмотреть на мышковании или поднять с лежки зазевавшуюся кумушку. Однако, красавици не видно было нигде. Лишь иногда планирующие в небе мохноногие канюки да изредка пролетавшие попарно "крукающие" черные вороны оживляли мертвый зимний пейзаж. Порывистый холодный ветер временами нещадно хлестал по лицу, заставляя прятать его в отворот шерстяного свитера.

Бесполезно проблуждав полдня по пустынным полям, решаю проверить болота, лежащие по пути — где, как не в них, в такой ветреный день отсиживаться лисам.

Одно из них, густо окаймленное камышом, как нельзя кстати подходило для этой цели, тем более, что в нем в прошлые годы неоднократно удавалось поднимать зверя.

Дик бодро обходил озеро, а я внимательно осматривал местность вокруг — в данной ситуации надежда оставалась только на собаку, на его мастерство и желание работать. Но как раз большого желания лезть в переплет лозняка и камыша у пса, по всей видимости, в этот день не было, да оно ведь и понятно — местами вокруг озера стояла хоть и мелкая, но тем не менее холодная вода.

Поэтому Дик предварительно искал входные следы, плавно по периметру огибая водоем. Ничего не оставалось, как, не нарушая тишины, следовать за ним параллельным курсом, зорко посматривая по сторонам. Вот гончак заинтересовано закрутил гоном, явно к чему-то принюхиваясь, чмыхнул носом, прочищая ноздри, и на несколько метров углубился в чащу. Через пару минут его силуэт появился впереди на "чистинке", но поведение собаки уже выказывало определенное любопытство к этому месту. Так повторялось несколько раз, хотя голоса он не подавал.

Устав ожидать собаку в роли стороннего наблюдателя, я постепенно начал удаляться в сторону другого болота, а за мной нехотя, но постоянно принюхиваясь к земле, побрел и Дик.

Выбрав для движения утоптанную коровами еще с осени полевую дорожку на пастбище, всю избитую копытами, я не успел пройти по ней и десятка шагов, как вдруг шедший сзади Дик резанул слух яркой помычкой и с места взял в карьер, прямо-таки заревев на дорожке. Руки инстинктивно сжали ружье, а глаза мгновенно обшарили поле. Оно было безжизненно-пустынным и ничем не выдавало присутствия зверя. Черт, что происходит? От голоса собаки у меня прямо мурашки прошли по коже, а он ревет совершенно на чистом месте. На кого!?

И лишь только когда гончак, чуть не сбив меня с ног и высоко подняв вверх и чуть в сторону голову, пролетел мимо, я начал понемногу понимать происходящее — видимо, пока мы обследовали прибрежные камыши, лиса, лежавшая где-то на краю болота тихонько поднялась и, никем не замеченная, ускользнула по набитой тропе, пользуясь ее углублениями.

Некоторое время Дик еще шел с голосом в пределах видимости, но постепенно сошел со слуха, мелькнув в последний раз где-то за километр на поле.

Подождав несколько минут, решаю идти в том же направлении, где видел в последний раз пса. Прислушиваясь в надежде услышать звуки гона, я попутно обследовал огороды, в надежде поднять русака, но напрасно. Отмахав пару-тройку километров и пройдя заброшенный колхозный сад, останавливаюсь, раздумывая, куда дальше двигаться. Ведь прошло уже больше часа, как начался гон, а обнаружить Дика так и не удалось. Что и говорить: поле — не лес, соответственно и предугадать ход зверя очень сложно.

Полевые просторы были по-прежнему безмолвными и оттого немного загадочными — ведь не мог же Дик насовсем исчезнуть в этой тишине! Минуты напряженно тянулись и лишь порывы ветра, достигавшие порой очень большой силы, время от времени доносили обрывки посторонних звуков, которые иногда сливались в неопознанное: "Бам-ба-ба..."

Стоп! А ведь это похоже, хотя очень и отдаленно, на звуки гона! Стараясь определить их направление, снимаю с головы охотничью кепку с длинным козырьком (зима в этом году позволяла одевать ее вместо шапки), приседаю, закрыв глаза (так лучше слушать!) и наклонив голову почти к самой земле, прислушиваюсь. Ветер все равно свистит в ушах, но слух иногда выхватывает из его заунывной симфонии те же непонятные звуки. Направление звука, какое направление?

И лишь затаив дыхание и поймав слухом в перерыве между ударами сердца очередной звук "ба-а-а...", наконец-то смог приблизительно его определить — через объектив шестикратного прицела времен Второй мировой войны, используемого в качестве наблюдательного прибора, перед взором открылось крепкое болото Хуторыще, куда я в одиночку не очень люблю ходить — его размеры и густые камыши, переплетенные с верболозом, сводят на нет охоту там с гончаком: слишком много лазов для зверя и слишком мало шансов для его перехвата.

Но в это раз деваться было некуда — ход охоты предопределил Дик, а ему я привык уже давно верить, да и очень уж хотелось в этот ветреный день хотя бы увидеть зверя, ведь найти другого было бы уж очень сложно.

Несколько раз по пути повторяю процедуру "прислушивания", но все же уверенности в том, что это гон, а не посторонние звуки, еще нет — слишком уж большое расстояние до болота. И лишь перевалив за лесополосу и остановившись для передышки в относительном затишке под защитой деревьев, наконец-то услышал родной хрипловатый голос Дика — собачка-то работает!

С удвоенной энергией, обрадованный тем, что нашелся гончак, а тем более не бросавший зверя уже больше часа, быстро, но начеку, подхожу к болоту, готовый ко встрече с лисой в любой момент. А то, что это лиса, сомневаться не приходилось — заяц-русак в таких корчах, тем более не подранок, ходить не будет.

В нижний ствол плавно входит "нолевка", а в верхний — "четыре ноля" дальнего выстрела.

Волнение от предстоящей встречи со зверем будоражит кровь и временами сбивает дыхание (хоть и не такой уже я и начинающий охотник, но такова сила страсти...)

...Гон идет на малых кругах, то отдаляясь, то приближаясь ко мне. Дик гонит равномерно, не стихая ни на минуту — явно по хищнику.

Иногда гон закручивается на небольших пятачках камыша, разбавленный небольшими перемолчками, а потом вдруг вспыхивает с новой силой, в которой злоба чередуется с ярым азартом.

Простояв некоторое время на одном месте и не дождавшись выхода зверя, решаю сменить позицию, подобраться поближе к гончаку, хотя это в определенной степени и рискованно — можно подшуметь.

Но по мере моего приближения гон постепенно начинает отдаляться. Аккуратно подстраиваясь под него, решаю сделать полукруг и выйти ему наперерез. План почти удался, и голос Дика раздавался уже в сотне шагов от меня, практически на одном месте, как вдруг непреодолимое препятствие — четырехметровый мелиоративный канал!

Холодная январская вода отпугивает своей синеватой хрустальной прозрачностью, а мысли крутятся в голове в поисках оптимального выхода из сложившейся ситуации — "Канал очень длинный, больше километра в длину, а ближайшие переходы через него находятся метрах в двухстах хоть в одну, хоть в другую сторону от моего местонахождения. Что делать!? Ведь за то время, пока я вернусь, зверь может уйти в новое место и будет безвозвратно утерян..."

Сомнения прерывает злобный рев Дика на другом берегу — время для раздумий больше нет, решение приходит мгновенно, как вспышка. Совершенно не надеясь на длину своих коротких резиновых сапог (вброд перейти в них канал нереально), застегнув наглухо все пуговицы, лямки и хлястики охотничьего снаряжения и предварительно осенив себя святым крестом, я набираю полные легкие воздуха и, крепко сжимая в руке ружье, разгоняюсь и совершаю спортивное упражнение "прыжок в длину с разбега" через канал... Слава Богу, что его никто из посторонних не видел...

Просчет сказался в оценке глубины канала — он был глубже одного метра, а проще говоря выше пояса. Не допрыгнув до противоположного берега метра полтора, со всего размаха грохаюсь (иначе не назовешь) в канал, по инерции принимая горизонтальное положение и зачерпывая воротом свитера ледяную воду...

В голове сразу же зашумело от переживаний, тело обдало ледяной водой, а инстинкт самосохранения с большим трудом, но все-таки вытолкнул меня в прибрежные заросли противоположного берега. Уу-ух! Одним словом, представлял я тогда из себя достаточно жалкое зрелище — мокрый практически с ног до головы, с подмоченными патронами и стекающими струйками воды из стволов ружья. И это, учитывая комплект зимней одежды на мне (отнюдь не водонепроницаемый) и достаточно прохладный на ту пору ветерок...

Что делать?! Выкручивать одежду или сразу бежать в село, согреваясь быстрой ходьбой — мысли в шоковом состоянии крутятся в голове с космической скоростью. И зачем я полез в этот канал, ведь его можно же обойти за пятнадцать минут? "Умная мысля — приходит..., правильно — опосля!". Да и где вы видели настоящего охотника, который трезво и расчетливо думает в азарте охоты?! Давайте вспомним, как все мы мазали в упор по внезапно поднявшемуся из-под ног матерому русаку на пашне, или с оглушительным кряканьем сорвавшемуся рядом в болоте крыжаку. Было дело? А то нет!

Хотя сколько раз давали себе слово отпустить дичь на дистанцию верного ружейного выстрела... И такое будет продолжаться и впредь (дай-то Бог чтобы пореже!), потому что на охоте охотник думает не головой, а пропускает все через сердце. А оно ведь у нас ой какое горячее... Лишнее подтверждение этому состоялось в этот же день.

...Малоприятное приключение заняло минут пять и из состояния &#1096