Мартовское солнце пригревает все сильнее и сильнее. Его лучи глубже проникали в снег, растапливая его верхние слои, уплотняли; а ночные заморозки образовывали плотную корочку — наст. Снег оседал, терял свою пышность и легкость, темнел, становился как бы спрессованным. Местами на полевых возвышенностях и лесных открытых бугорках уже появлялись черные проталины. Весна наступала дружная, многовидная, солнечно-радостная.
Старые косачи под теплыми лучами полуденного солнца, сидя на деревьях у опушки леса и чуя приближение весны, начинали пока еще робко и неуверенно бормотать свои первые песни, предвещая скорое наступление тока. На подтаявших дорогах деловито шагали ранние вестники весны — иссиня-черные грачи, а вслед за ними на полевых проталинах появились звонкоголосые жаворонки и суетливо-веселые скворцы, сразу же приступившие к обновлению своих домиков на деревенских улицах.
Последние дни старая зайчиха чувствовала себя плохо. Она сильно отяжелела, потеряла резвость бега и все чаще старалась укрыться в густых зарослях молодого дубняка, избегая открытых мест. Приближалось время, когда она должна была произвести на свет новое поколение ранних зайчат, так называемых настовиков.
В одну из мартовских ночей зайчиха не пошла в поле на жировку, а найдя в дубняке на дне неглубокого оврага небольшую полянку, стала сооружать несложное гнездо. Она вырыла довольно глубокую ямку, надежно прикрытую росшими на склоне оврага кустами и со всех сторон окруженную молодыми дубками, елками и можжевеловыми кустами. Зайчиха была старой и опытной матерью. Она отлично знала, как много опасностей таится вокруг для ее беспомощных зайчат и как тщательно надо прятать их от зоркого глаза и чуткого носа многочисленных врагов.
Соорудив гнездо, зайчиха села около вырытой ямки и прислушалась к ночной тишине. Ее длинные уши медленно шевелились, улавливая малейшие звуки, возникавшие в перелеске. Серебристо-белая луна ярко освещала небольшую полянку и сидевшего на ней чуткого зверя. Широкий русый ремень на спине зайчихи отливал серебром, белые бока казались розоватыми, длинные жесткие усы, окаймлявшие морду, едва заметно двигались в такт с раздувающимися ноздрями.
Кругом было спокойно. Лишь где-то в снегу едва слышно копошились мыши да сонно попискивали на деревьях крошечные синички. Зайчиха опустилась в вырытую ямку.
Боли в животе все сильнее давали себя чувствовать. Приближалось время появления на свет новых русачков. Зайчиха приняла удобную позу и стала ждать.
Под утро на дне ямки лежали четыре новорожденных, одетых курчавой желтовато рыжей шерсткой зайчонка. Мать заботливо облизала детенышей, накормила их жирным и питательным молоком и огромным прыжком в сторону покинула гнездо. Петляя и запутывая след, она оставила овраг и пошла на лежку.
Зайчата неподвижно лежали в своей яме. Их маленькие ушки были плотно прижаты к спине, ни одно движение не выдавало присутствие в овраге прильнувших друг к другу зверенышей. Лишь темные, широко раскрытые глаза-бусинки говорили о затаившихся в гнезде живых существах, только что появившихся на свет.
Прошло полмесяца. Из маленьких, стограммовых комочков зайчата превратились в шустрых, самостоятельных русачков, выросших почти в четыре раза. За это время зайчиха-мать неоднократно посещала гнездо и кормила малышей. Иногда к зайчатам прибегали и другие зайчихи и охотно отдавали им избыток своего густого, жирного молока. Русачки росли как на дрожжах.
К концу второй недели жизни случилась их первая встреча с врагом. К этому времени зайчата уже начали самостоятельно есть молодую травку, пробивавшуюся на проталинах. Рано утром русачки паслис