Необыкновенно ярко вспыхнули после пасмурного лета огневые краски листопада.
Просветы древесных вершин сквозят, как синие окна. Высоко описывает медлительные дозорные круги ястреб. Безветренный воздух тих и покоен. Через солнечный простор поляны плывут седые паутинки.
Челноком носится на птичьих набродках легавая собака.
Шерстится кудрявая зелень вереска с лилово-розовыми мелкоцветными султанчиками. Заманчиво уселся на мху дебелый гриб-боровик со светло-коричневой округлой шляпкой. В стороне мелькает бабочка сентября — зимняя пяденица. Из поблекшей травы смотрит милый осенний цветок — белозор, прозванный за красоту "солнечной росой".
За все, за все цепляются пытливые глаза охотника...
А собака ведет вперед и вперед. Вот она замерла перед свежезеленеющими можжевеловыми кустами. Гулко залопотали птичьи крылья: угольно-черная краснобровая птица, не выдержав стойки, сорвалась далеко за кустами. В какое-то неуловимое мгновенье, по полувековой привычке, ружье само прикладывается к плечу. Гремит дуплет. Заметил: в воздухе виснут сбитые зарядом желтые листочки, а вместе с ними и легчайшие пуховые перья: дробь все же задела птицу...
Опрометью бросаюсь в кусты. Кофейная, с проседью Нора опять стынет на стойке, а под собачьей мордой лежит, бьет крылами старый лирохвостый косач — редкий трофей сентябрьской охоты. Хозяин пойнтера — писатель И. А. Арамилев — протягивает мне руку, поздравляет с удачным "полем".
Идем дальше по нарядному лесу. Голубой воздух веет очарованием последнего тепла. Догорают цветы, меркнут и блекнут поляны. Золотые березы, особенно ослепительные на солнце, как бы врисованы в лазурь неба.
Над вершинами неожиданно мелькает вальдшнеп. Раздаются два выстрела — и прекрасная птица шлепается около наших ног.
Меланхолично шуршат под ногой опавшие листья, нежно чеканит свой тонкий напев пеночка-теньковка: "пинь-тень-тень".
Солнце клонится к западу. По кустам и траве серебрятся на припеке нити осенней паутины. По охотничьим приметам паутина — сигнал высыпки дупелей. И, действительно, на Шошенском заливе Московского моря из-под Норы поднялся на крыло спокойный, ожиревший дупель.
Бродим до вечерней зари, и вокруг в безветренном воздухе все тянется и тянется прозрачная канитель паутины. Паучки-воздухоплаватели, цепляясь за кусты, за жнивье, взвиваются на длинной паутинке, как воздушные змеи детских игр...