Байдарка «Таймень-3» собрана и опущена на воду Энгозера (65,7 градуса сев.ш., 34 град. вост.д.). Пока Гарик байдарку собирал, я в магазин сходил. Купил пять кирпичиков черного хлеба и кило сахара-рафинада. В магазине на полках заметил еще рис, лапшу, манку, вермишель, рыбные консервы. В поселке на огородах цветет картошка, зеленеет укроп, растут рябинки у заборов. Несколько барашков пасутся на зеленом лужке.

Грузим в байдарку наши рюкзаки, палатку, сумки с продуктами, ружья, удочки. Подходит русоволосый, голубоглазый паренек из поселка, говорит, что тут, прямо с мостика, хорошие окуни ловились. Но сейчас вода упала, и рыба ушла, зато ягода всякая началась; а еще, в поселке утки гнездятся, — вон одна плавает, и показывает рукой. Действительно, неподалеку заливчик безбоязненно переплывает чернеть…

Отчаливаем. Путешествие по Северной Карелии начинается. Двое суток мы ехали сюда поездом по железной дороге от Киева на север через Чернигов, Гомель, Витебск, Волхов, Петрозаводск, Беломорск, Кемь, — путь в 1800 км. Теперь в байдарке поплывем 200 км по озерам и речкам. Перед нами простор Энгозера. Оно протянулось почти на 40 км с востока на запад, шириной до 8 км. Переплываем плёс шириной километра два. Дует попутный не сильный ветер. Серые облака, низкое небо. Две гагары видны на воде, ныряют. На берегах в трех местах разноцветные палатки туристов стоят, две байдарки плывут. За плёсом пристаем на песочке. Рядом, в сосновом лесу заросли багульника и полно всяких ягод, на выбор: черника, голубика, шикша-вороника (водяника), брусника, клюква. Мы все ягоды попробовали и, действительно, черная шикша очень водяниста, клюквы мало, хороша черника, но самая сладкая голубика. Поели ягод и плывем дальше вдоль каменистого берега. Я измерил градусником температуру: вода +11, воздух +10. Вода теплее воздуха. Сообщаю об этом Гарику. «Похоже, надо сидеть в воде», — невозмутимо отвечает он. Гарик — мой друг с детства, на два года старше меня. В байдарке мы с ним уже плавали по Днепру, его притокам — Десне, Роси, и притоку Волги — реке Унже. С интересом оглядывая незнакомые нам места, налегаем на весла. Очень непривычно видеть почти сплошь только гранитные каменистые берега и острова, обилие валунов, невысокие искривленные сосны, обширную воду, и нависающее буквально над самой головой небо. На воде снова замечаем пару гагар. Озера севера — их родина. Голос у гагар протяжный. Их тоскливые стоны-крики то и дело теперь слышим в пути над водяными просторами. Впереди показались какие-то две узкие темные полосы. Проплываем и видим — это подводные скальные гряды, едва выступающие на поверхность, будто гребни на спинах огромных водяных чудовищ. Глядя на черные, острые каменные зубцы, становится жутко при мысли оказаться здесь при волне и не заметить их. Изъязвленными сломами и трещинами ребра-гряды уступами уходят под воду, скрываясь в темных глубинах озера.

Навстречу плывут три байдарки с гребцами всех возрастов. Остановились, поговорили. От них мы узнали, что до плотины, где сток из Энгозера, нам еще часов пять грести. Вечереет. Около 18.00 пристаем на каменистом мысу южного берега. Ставим палатку, готовим на костре ужин. Медленно опускается за плёс солнце, и только в 21.30 скрывается за горизонтом. Долго, до полуночи гаснет заря. С заходом солнца быстро стал охлаждаться воздух, с +10 градусов температура падает до +5. Ночь тихая и ясная. Полнолуние…

Первая охота

Утром на завтрак варю пшённую кашу с тушонкой. В кашу накрошил две найденных сыроежки, — вкусно. Пока мы ели, поднялся и усиливается северо-восточный ветер. На озере разгулялась волна с белопенными гребешками. Мы прошлись с ружьями по соседнему густому лесу. В шагах ста от палатки вспугнули глухаря, но видели его в чаще лишь мельком. У прогалины Гарик стрельнул рябчика, севшего на рябину. Еще раза четыре мы спугивали рябчиков на ягодниках, но они исчезали в зарослях раньше, чем мы успевали прицелиться, а стрельба навскидку не дала результатов. Вернувшись, сложились и поплыли вдоль берега с мыса на мыс. На открытых местах сильная волна, но попутная. Плыть в байдарке по глади тихого озера одно удовольствие, но когда волны, сразу глазам и рукам добавляется работы. Под вечер пристаем в узком заливе, спрятавшись от ветра. В воде не густо растет узколистый рдест и кубышки. Поужинав, идем в лес. Под ногами кругом краснеет брусника. «Попаслись» на ней. Кое-где на земле попадается помет рябчиков, и нахожу прочное буроватое перышко глухарки. Обитает тут боровая дичь, только на глаза не спешит показываться. Ветер стал тише и мы снова поплыли. Над водой невысоко пролетела гагара, потом еще одна. Через час подходим к лесистому, каменистому острову. В бухточке лодка стоит, удочка заброшена, людей рядом не видно. Мы проплыли дальше и стали за ветром в песчаной бухте на другом острове. Уже сумерки. С краю леса поставили палатку на пышном мху-сфагнуме среди пахучих кустиков багульника…

Озерное ожерелье

Утро туманное. Накрапывает дождь. Ветер восточный, не унимается. На запад по озеру прогудела моторка. Не спеша готовим на костре завтрак: каша «артек» с говяжьей тушонкой, чай. Когда прекращается дождь, около 15.00 отплываем. За мысом с воды поднялся бело-пестрый гоголь. Проплыли рядом с гагарой в метрах двадцати, не улетела. Гагара заметно больше кряквы, с острым клювом, пером черна, по спинке светлая рябь. Озеро стало гораздо уже. Часа через три подплыли к старой деревянной плотине. Там человек гниловатые бревна в лодку грузит, наверное, на дрова. За плотиной расположено небольшое Пайозеро, и начинается исток речки Воньги, текущей к Белому морю. На берегу слева, неподалеку видна изба из теса, рядом новая банька из свежих бревен. От строений подошел к нам рыбак лет сорока, в синем рабочем халате поверх свитера. Рассказал, что они ловят в озерах ставными ловушками — «мережами» (вентерями). Попадаются: окунь, налим, сиг, лещ, язь, ряпушка. В середине лета за день тут до ста байдарок с туристами проходит. Спросил, нет ли у нас батареек; дали ему две. В соседней бухточке у костра два парня, лет 23-25, чай пьют. У них надувная резиновая лодка с кабиной-тентом. Пока ветер — отдыхают. Сюда из поселка их привезли моторкой за пол-литра, дальше своим ходом пойдут на веслах.

За Пайозером на русло Воньги нанизаны «бусины» озер: Чаго, Пильд, Синдам, Мурам, Гагарино, Столбовое, Чек, Медвежье, Собачье, Половинское, Вяккер. Все нам нужно проплыть, чтобы добраться до железнодорожной станции «Воньга». Причем в этом «ожерелье» до трех десятков непроходимых порожистых участков с обносами, и никаких поселений вокруг. Виденная изба рыбаков на Пайозере — последнее жилье на нашем дальнейшем пути.

Поплутав в двух заливах, наконец, нашли мы выход в речку и стали присматривать место для ночлега. На каменистом пригорке увидали много голубики и брусники. Пристали, поели ягод. На камнях везде разноцветные лишайники: серые, зеленые, желтые, красные, разных оттенков и их сочетаний. На крупных валунах лишайники образуют прихотливые узоры, будто цветы и какие-то диковинные личины. Поплыли мы дальше, нашли подходящее для ночевки место. Останавливаемся, время 21.00. Я делаю костер и готовлю ужин, Гарик ставит палатку. Ветер утих. Вода как зеркало и тишина вокруг неимоверная. Прибежала от леса черная зверушка норка. Бегает около нас совсем рядом. Удивительно! Мой сапог понюхала и вдоль воды по камешкам поскакала…

Новое утро. Завтрак, сборы, отплытие. Подошли к старой плотине. Стал накрапывать дождик. Обносим плотину. За ней узкое, прямое каменистое русло речки. Проводим лодку среди камней, бредя в резиновых сапогах метров триста. Дальше, где кончаются камни, идет песок и начинается неширокое озеро Чаго, длинною пять километров. Впереди виден мыс, на нем три палатки и байдарки лежат. Перед мысом у берега негустые заросли тростника. Меня поначалу удивил местный тростник своею мелкотой и изреженностью: тонкий стебель от стебля растут в метре и больше друг от друга, не спрячешься среди них. У нас же тростник толщиной в палец, растет густо и в высоту обычно не меньше сажени. За мысом вскоре начался короткий, узкий порог. На берегу лежит байдарка, дно ее пестрит многочисленными латками. На этой байдарке, видно, отрабатывают проход среди камней порога. Делаем обнос и плывем уже по Пильдозеру на восток, к истоку речки. Из тростников, справа, поднялось три утки. Впереди виден высокий остров и бревенчатый мост, соединяющий остров с берегом. На берегу палатка, байдарка и двое ребят из Смоленска. Сюда, от Энгозера они подъехали попуткой. В озере здесь, говорят, рыбалка запрещена — лососевые рыбы охраняются. Прошли мы под мостом вброд, т.к. мелко. Дальше широко разросся зелеными елочками хвощ в воде и в нем поодаль видна стайка уток, кормятся. Через хвощ к ним не подобраться. Миновали мы хвощ и слева в заливе заметили шесть каких-то нырковых уток. Гарик на носу с ружьем замер, я тихо подгребаю, стараясь не поднимать весло. Утки кормятся, ныряя как по команде, и всплывают, держась вместе. Приближаемся. Утки начинают расплываться, насторожившись. Гарик по одной, ближней, стреляет. Есть! Утка переворачивается вверх светлым брюшком. Это крохаль: клюв у него узкий, с зубчиками по краю. Остальные разлетелись. Присматриваем место ночлега. Поздно, в 22.30, становимся на острове с редким лесом. Шагах в полста от воды ставим палатку, ужинаем у костра: гречка с тушонкой, чай. Ягод рядом мало. Только у большого муравейника бруснику нашли. Ночью поднялся сильный ветер…

На веслах под дождем

Утром я принялся готовить добытого крохаля с брусникой и грибами, добавив кусочки сала. Грибы-подосиновики нашел в шагах двадцати от костра. Вожусь на «кухне», а вокруг приятные глазу картины дикой природы. Зеленые кудрявые сосны, кустики зеленого багульника, утопающие в пышных мхах с разными красными и сизыми ягодами, валуны в прихотливых узорах цветных лишайников и широкая гладь синего озера. Вот низко над водой поодаль тянет стайка каких-то некрупных уток, похоже, свиязи. Начинает моросить дождик. В небе над озером медленно прошли против ветра восемь журавлей. В 15.00 мы отплываем. На широких местах уже гуляют волны с белыми гребешками. Ветер встречный и во всю трудимся веслами, прорезая серые волны. Они идут навстречу бесконечной чередой. Взмах за взмахом опускаются в воду весла, устремляя наш брезентовый челн в неизведанную даль. Туда стремятся наши молодые сердца, туда влечет нас желание видеть, искать, открывать, познавать. Мы в дороге, плывем и плывем все дальше … к своему дому.

Раза четыре в байдарку захлестнуло по котелку воды. Нужно поосторожней. Заходим в залив. В его конце находим, заметный лишь вблизи, выход в речку. Он порожистый, длиной шагов тридцать. За ним сразу глубина и спокойное течение. Место рыбацкое и по берегам натыканы удилища, но без лесок — ждут хозяев. Проплываем под деревянным мостом с «быком» из бревен. Дождь усиливается. Выходим на поворот, как оказалось, с порогом. За порогом, слева, две палатки и три байдарки лежат рядком по берегу. Мы порог почувствовали лишь, когда на три камня в нем сели. Отгребли к берегу и повели байдарку вброд шагов полтораста. Дальше еще поворот с узким порогом, здесь вода бурлит на камнях. Гарик пошел берегом рюкзак и сумку относить. Вернулся и говорит мне: «за порогом утка плавает, можешь стрельнуть ее». Дождь прибавил, плащ начал промокать и мне что-то не хочется охотиться. Сходил я, отнес вещи. А чернь у края порога плавает и ныряет. Сложил я ружье, подошел к краю леса — далековато. Утка нырнула. Я подкрался за ивовый кустик, прицелился и выстрелил, когда она из воды показалась. Утка перевернулась брюшком кверху и уносится течением. В пустой байдарке я быстро сплавал за ней. Затем, сложив вещи в байдарку, поплыли мы дальше. Русло раздвоилось. Вправо отошла затока к длинному озерку, заросшему кубышками. Хорошее место для уток. Плывем руслом, отвернувшим влево, присматриваем подходящее место для стоянки, т.к. промокли уже до кожи. Завиднелся возвышенный лесистый берег. В 18.30 останавливаемся. У пологого склона, шагах в полста от воды Гарик ставит палатку, начинает делать навес из сосновых жердей и накрывает его пленкой. Я занимаюсь дровами. Сухостоя рядом нет. Иду на поиски вдоль речки. Нахожу в метрах ста, на кочковатом болоте бескорые сухие сосенки. Свалил топориком две по сажени четыре высотой. Притащил, наколол из них сухой щепы, поджег берестой. Начал разгораться огонек. Дождь все не унимается. У костра под навесом обсыхаем, греемся. Вдруг запахло паленым. От близкого огня задымилась шапка-ушанка на колышке, прогорел чехол для носки байдарки, дырка в куртке появилась. И так быстро все это произошло. Отодвигаем вещи подальше от пламени. Сушимся до часу ночи…

Удачный дуплет. Дневка

Мелкий дождь шел всю ночь. Встаем около 10.00. Все вокруг влажное, небо однотонное серое, но дождь перестал. Сырость приглушает все звуки. С котелком иду за водой к речке. Гарик с ружьем по тропе отправился на разведку окрестностей. Выхожу на берег, осматриваюсь. Выше по течению стайка крохалей плавает. Я быстро вернулся, взял ружье. Пошел лесом, высмотрел уток на воде, подкрался. Двух крохалей с первого выстрела положил и одного на подлете — со второго. Ветер уток к моему берегу гонит и палкой достаю их. У нас вязанка дичи. Готовлю вчерашнюю «чернушку», варю кашу «артек». Тем временем пришел Гарик, ничего интересного не встретив, и решил съездить с ружьем на виденное вчера озерко. Вернулся через час. Были, говорит, утки, но поднимались далеко. Решаем сегодня делать дневку. Отобедав, занялись обработкой крохалей и их копчением. Притащили еще для костра по две сухие сосны с болота. Утром воздух +6 градусов, днем +7. Время от времени моросит дождь. За день из окрестностей донеслось пять выстрелов — не мы одни тут охотники. Все время поддерживаем небольшой костер — уток коптим и сами греемся. В сырую погоду у огонька очень приятно…

Утром открываю полу палатки. Пасмурно, сыро. Рядом три буроватых птицы, со скворца размером, по земле скачут. Это кукши — таежные жительницы. Нас не боятся. Пока я готовлю завтрак, Гарик с ружьем поехал на озерцо. Стрелял по четырем кряквам, одну привез. Пройдясь по соседнему лесу, дичь мы не встретили, но она тут есть. В нескольких местах замечал я тетеревиные «порхалища» на кротовинах, а в сосняках на земле попадался на глаза зимний помет глухарей — характерные «колбаски» из сосновой хвои толщиной в мизинец. Раздвоенные следы больших продолговатых копыт у болота с зеленой вахтой-трифолью говорили, что туда приходили кормиться лесные быки-лоси.

«Птичий» залив. Два охотника

Вернувшись на стан, не спеша собираемся. В 14.00 отплываем. В речке много каких-то узколистых розовато-зеленых водорослей. Среди них рыбка часто всплескивает. Впереди открывается озеро Синдам, отделенное от Мурамозера узким полуостровом, протянувшимся на 8 км. Справа, из редкого пожелтевшего тростника поднялось четыре чирка и перелетело под другой берег. Раздулся сильный ветер. Мы зашли в восточный длинный залив, ища выход из озера. В конце залива молча снялась в метрах трехстах стая журавлей, пять пар. Подав голоса, взлетела еще пара птиц ближе, слева, шагах в ста от нас. Журавли, поднявшись невысоко, ушли за лес. Залив неглубокий с мелким тростником у берегов и водяными травами. Под левым берегом одинокая лодка-дощаник причалена к берегу. Возвращаясь из залива, мы подняли еще стайку из шести крякв, потом трех чирков спугнули. Хороший залив. Выплыли снова на озеро. Над ним носится десяток стрижей — у нас они отлетели еще в начале месяца.

Показались две байдарки. Мы поплыли им навстречу, решив расспросить и уточнить дорогу. Оказалось, что до волока через длинный мыс, сокращающего путь, мы немного не доплыли. Сами байдарочники лет сорока — охотники, плывут в Лебяжью губу. Байдарки у них закрыты сверху брезентовыми чехлами от волн. Справа по бортам скобки из полоски нержавейки закреплены, чтоб весло класть, когда стреляешь.

Преодолев волок длинной в 250 шагов, мы оказались в Мурамозере, протянувшемся с востока к западу на полтора десятка километров. Держась правого берега, проплыли километров пять и зашли в узкий залив. Из него через пороги вытекает речка. Ее русло и дальше сплошь в валунах. Когда вода была на треть метра выше, тут можно было плыть, а сейчас... кое-как прошли мы вброд с лодкой километра два. Иду и думаю: «так дальше, похоже, не пробьемся». Подошли к месту остановки туристов. Тут на возвышенном берегу стоит прочный стол из толстых досок, две лавочки по сторонам, кострище; поодаль две горки отдельно из жестяных банок и бутылок. Останавливаемся. В небе уже блещут звезды. Дров вокруг мало. Наломав сухих веток с соседней ивы, я развел костерок. Готовлю кашу, чай. Гарик палатку поставил и открывает банку тушонки. Удобно расположившись за столом ужинать, рассуждаем, как нам быть дальше. Все русло рядом и сколько видно вниз по течению забито камнями, будто мостовая. Речка к осени обмелела и вода, похоже, продолжает падать. А впереди добавятся еще и многочисленные пороги. Эх, придется, видно, нам завтра возвращаться. Жаль, конечно, поворачивать с половины намеченного пути. Сидим у костра не весело, слушаем таежную тишину. Среди камней в речке то и дело всплескивает рыба…

Обратный путь

Выспавшись, встаем не спеша в 9.30. Блещет солнце. Подсушиваем свои вещи на ветерке. Небо затягивается тучами. Прямо в открытой банке подогреваем на костре тушонку, пьем чай с хлебом, уже не экономя. Собираемся. У нас с собой почти по сотне патронов осталось — это по килограмма четыре. Теперь Гарик, укладывая по утрам коробку с патронами в рюкзак, каждый раз над ней приговаривает что-то вроде: «…, долбаная коробочка, камень неподъемный, вожу зазря». Мы, действительно, взяли многовато патронов. С лихвой бы хватило и трех десятков каждому. Вещей тоже много. У меня рюкзак весил 34 кг, и продуктов было больше пуда. Правда, всё это байдарка везет, а не на плечах тащишь, но сегодня я бы килограммов на пятнадцать свой груз сократил без ущерба.

Делаем «поворот от ворот» и за час возвращаемся бродом до Мурамозера. Тут, справа, у леса, с галечника в шагах полста поднимается глухарь. Синевато-черный, краснобровый красавец. А какой большущий! Покрасовавшись недолго в полете, «мошник» скрывается в лесу, провожаемый нашими восторженными взглядами. Перед истоком снялся с воды белобокий гоголь, тоже хорош, и полетел на озеро. Тучи разошлись, солнце пригревает. Чудесно! На озере с десяток гагар плавает у выступающих из воды камней. В 14.00 мы у волока. В Синдамозере стайка крохалей, девять штук, ныряет в заливе. Из прибрежных тростников два раза спугивали по тройке чирят. Миновали место нашей дневки, два порога и остановились на вырубке, ниже моста. Тепло, солнце греет. Собираем бруснику, чернику. Москиты появились — за ушами жгёт от их укусов. Тихий вечер. Стайка крякв вверх-вниз не спеша пролетела. А тишина — удивительная. Медленно покидает небосклон неповторимая красавица-заря. Курчавые кроны сосен узорчато темнеют в алой полосе ее закатного света. Очень быстро холодает, и на нашей палатке и травах уже заблестел иней. У моста слышны звуки топора, и чей-то голос отчетливо: «какой чай заваривать»?..

Утром сильный заморозок. Температура воздуха минус 8 градусов! Остаток нашего чая в котелке промерз до дна. Вокруг тихо — до звона в ушах. Небо в облаках. Мы позавтракали, погрелись у огонька, сложились и поплыли. Слева болотистый берег, высокая частуха в мелкой воде растет. Тут вчера утки крякали, их светлые перышки видны на воде. Кормное для них, видать, место. За порогом прошли мост. По берегам речки удилища торчат. Едва проглядывает солнце. Безветренно. Выходим в Пильдозеро. На камнях белеют чайки, на воде темнеет стайка гагар. Перед зарослями хвоща налетало четыре гоголя и загодя отвернули. У порога бьет в травах хищная рыба. Мы спиннингами там блесны побросали — ни одной поклевки. Белые трясогузки на камнях ловят мошек. Впереди Чагоозеро. По-прежнему на мысу стоят две палатки. Где озеро стало сужаться, под берегом было десятка два крякв. Мы к ним осторожно подъехали вдоль самого берега шагов на шестьдесят. Я стрелял дуплетом и сбил одну. Она отлетела шагов за сто и опустилась на воду. Одна дробина ей наискось грудь пробила. Гоголь стороной пролетел. На подъезде к Пайозеру снялось три чирка. Тут сильно обмелело за последние дни. Наверное, потому, что восточный ветер ослабел и не гонит сюда воду из Энгозера. Обносим плотину. С тропинки спрыгнул заяц. Я с удивлением остановился, наблюдаю — до зайца шагов семь. Он небольшой, однотонно буроватый — беляк в летнем меху. «Ушастик» посидел, как бы задумавшись, и начал есть зеленую травинку. Я тихо пошел дальше, а зайчишка остался на месте кормиться. Плывем по Пайозеру. Зашли в залив слева. На воде рдест, по берегам осока, кое-где пух утиный среди водорослей заметен. На возвышенном берегу старый покосившийся столик из колотых бревнышек. Решаем тут остановиться. После захода солнца в залив стали прилетать на кормежку утки. Мы стреляли, став на зарю, раза по четыре. Гарик сбил крякву, я — чирка-свистунка и свиязь. Опустилась ночь, холодная, звездная с восточным ветром…

Брусника

Белеет утренний заморозок на травах. Мы собрались без завтрака и проплыли километра два к месту с хорошим брусничником, который приметили в начале сплава. Только поставили палатку, начался дождик. Гарик сделал навес из пленки. Дрова хорошие рядом — сосновый сухостой. Одев пленочный плащ, я с котелком пошел за водой, и очень напугал стайку из шестерых крохалей. Они прятались от ветра в высокой осоке у воды и, наверно, дремали. А тут вдруг я в полупрозрачном плаще из кустов выхожу. Утки с криком разлетелись. Дождь шел весь день. У нас осталось полбуханки хлеба. Начинаем использовать сухари…

Последнее летнее утро — завтра первое сентября. Дождя нет. Есть москиты. Кусаются за ушами, лезут в глаза, в волосы на затылке, где шапка не закрывает, забираются в сапоги под портянки и там кусают ноги на щиколотках. Задул теплый ветер с юга. Едим ягоду. Голубика уже отходит, брусника переспевает. Есть теперь можем только голубику — от остальных ягод давно набили оскомину. Днем воздух прогрелся до + 14. Проглядывает солнце. В шагах ста от воды, в лесу я набрел на давно брошенное укрытие. Было оно сделано просто, но толково. На двух парах скрещенных жердей, как на козлах, лежала третья. На нее веером опиралось с десяток ровных сухих стволов, образуя косой навес. Под навесом лежало бревно для сиденья, а с открытого края чернело на земле кострище. После обеда собираем бруснику — повезем гостинцем домой. По трехлитровому котелку каждый набирал за час. До восьми вечера собрали по четыре котелка и выбрали вокруг всю ягоду. Подкапчиваем мясо уток, сварив из оставшегося на косточках суп. Возились у костра до полвторого ночи…

Выход на сушу. Отъезд

Встаем рано. Докоптили дичину, отремонтировали прожженный чехол и в полдень отплыли. Задул, как всегда некстати, восточный, нам встречный, ветер. Стало моросить. Подъехали к избе рыбаков. На месте только сторож с охотничьим ножом на поясе. Ему под пятьдесят: невысокий, коренастый, стрижен коротко, черная щетина на подбородке, одной руки нет. Со сторожем мохнатый беспородный пес-дворовик. Так-как мы решили сегодня выбираться к шоссе, отдаем сторожу муку, рис, пшено, пшеничную крупу — всего килограммов шесть. Сторож рассказывает, что тут у них по лицензиям разрешена охота на медведя с 15 августа до 1марта следующего года. Весеннюю охоту по птице открывают на десять дней в мае. Много тетеревов токует тогда по островам Энгозера, но подобраться к ним нельзя — лед слаб. А охота такая: сделаешь из головешек подобие тетеревиных чучел, расставишь их на открытом месте в снегу, неподалеку шалаш соорудишь неприметный из того, что под рукой, и стреляй себе слетающихся на ток «чернышей». Сторож объяснил нам, как попасть на шоссе Мурманск-Петрозаводск от рыболовного причала в одном из заливов. Мы наверно что-то недопоняли в его объяснениях, так и не найдя упоминавшийся причал, потратив на его поиски часа три в исследованиях очень извилистого западного берега Пайозера. В конце концов, из одного залива, где был хорошо слышен шум машин, я разведал неподалеку шоссе. Мы сложили байдарку в осоковом болоте под дождем, который шел с часу дня. Я думал еще тогда, недоумевая: «как это мы будем складываться под дождем в болоте»? Сложились! Выйдя от озера в 18.00, через полтора часа были на трассе. А дождь все моросит. Машин не видно. Через минут двадцать нас подобрал грузовик с пустым прицепом, в который мы загрузили байдарку и остальные наши вещи. За рулем парень-шофер лет тридцати. Познакомились. Едем, согрелись, разговариваем. Изредка навстречу проходят грузовики. В час ночи мы сгрузились на станции Сегежа, тепло попрощавшись с подобравшим нас водителем. И сегодня, спустя тридцать лет, говорим ему: «Огромное спасибо»!

В безлюдном зале ожидания деревянного здания маленького вокзала мы обсохли, продремав до утра. В 5.51 сели в проходящий поезд на Москву. В нашем вагоне было всего пять пассажиров, и мы просторно расположились, подсушивая вещи и байдарку… Дальше — все просто. Через сутки, 3 сентября, утром мы были в Москве и в 9.38 уже сидели в поезде Москва-Одесса. Вечером того же дня, в 22.20, приехали домой в Киев.