Среди русских охотников распространены чрезвычайно разнообразные и в высшей степени дикие понятия о "сеттере-лавераке". Я уже не раз имел случай писать, что название "сеттер-лаверак" — название семейства, завода, и никак не может быть придаваемо всей породе современных английских сеттеров, так как в жилах этих последних течет кровь очень многочисленных английских заводов, хотя и трудно в настоящее время найти английского сеттера, какой бы масти он не был, который не имел бы в себе крови и собак Эдуарда Лаверака. Это произошло вследствие того, что собаки этого заводчика, почти не отличаясь по внешнему сложению от других собак, заслужили себе, однако, такую репутацию своими достоинствами, что решительно все старались заполучить на свой завод представителей собак Лаверака. Я уже писал несколько раз, что название "сеттера-лаверака" может носить только такой английский сеттер, который кругом происходит от собак великого заводчика, т.е. все предки которого, без исключения, имеют своими конечными родоначальниками "Ольд-Моль" и "Понто", т.е. тех двух единственных производителей, которых Э. Лаверак купил у Гаррисона и от которых он, по его словам, без всякой примеси вел свою породу, свой завод. Хотя это уверение Лаверака и подвергнуто за последнее время большому сомнению, тем не менее, так в родословных, выдававшихся им своим покупателям, не упоминалось никаких чужих производителей, то только такие сеттера и имеют право на название "лаверака".

Для англичан существовал всегда только английский сеттер, на каком заводе бы он ни родился и какую масть и особенности сложения личный вкус заводчика ему бы ни придали; и если в Англии и при жизни Лаверака и даже еще и в настоящее время встречаются публикации о продаже "Лаверак-сеттера", то только в смысле английского сеттера кровей специального завода, и делались и делаются они только в надежде получить от покупателя побольше денег. Теперь подобные объявления появляются гораздо реже, так как наследник Э. Лаверака Ж.К. Робинзон каждый раз, как объявляется "лавераком" собака, не имеющая полного права на это наименование, предостерегает о том печатно, а во-вторых, главным образом потому, что со смертью самого Э. Лаверака собаки его в чистом виде ведутся почти исключительно только тем же Робинзоном и пришли в такую степень вырождения, что "полнокровный лаверак" слишком часто является синонимом плохой, уродливой собаки. Кажется, я не слишком ошибусь, если скажу, что "Емпрор Даш", проданный Робинзоном Грассалю и "Винсом-Даш", принадлежавший Тондро Луазо и так внезапно издохший почти в тот самый день, как я решился его приобрести, были за последнее время единственными хорошими полнокровными представителями этого семейства,

У меня у самого было два сеттера, кругом "лавераки", в документах которых хотя и значились заводчиками не Робинзон, но тем не менее также родившиеся от кобелей и сук Робинзона, которые были все-таки весьма печальными представителями сеттериного рода.

" cellspacing="0" class="tabletext">

Рок От Даша ii Лаверака и Лилль Пилкингетона.Кровный лаверак, блю-бельтон.На выставках: первые призы,в Бирмингеме в 1881 году — кубок чемпиона.Кобель замечательной красоты

Сеттера г-на Робинзона Емперор Фред, кобель, оранж-бельтон, Емпресс Симбол, сука, блю-бельтон, Емпресс Мег, сука, оранж-бельтон

Коунт Ховард Родился в 1884 году от Сэр Алистера и Мен.Кобель, блю-бельтон.Имел первые призыв Темворде, Кнейтоне, Дерлингтоне.Чемпион и приз в Варнике. Принадлежал Поттеру

Коунтесс От Даша ii и Молль iii,принадлежала Пюрсель Льюэллину. Чемпион на выставках в 1870, 1871 и 1873 годах. На полевых испытаниях четыре 1-х приза. Одна из самых замечательных собак как по красоте, так и по полевым достоинствам. Окрас — блю-бельтон

Хотя в настоящие дни слово "лаверак" слышится даже уже и на "Трубной площадке", но насколько все-таки сбивчивы понятия о нем и его качествах наших охотников — видно из следующего действительно имевшего место случая: один мой знакомый, живший в одном из губернских городов, купил себе у уважаемого нашего любителя и заводчика английских сеттеров К. молодую суку черно-крапчатой масти с небольшими подпалинами. Когда он привез собаку домой, то весть о том, что им приобретен сеттер, скоро обежала город, и к нему, нимало не медля, нагрянули местные знатоки осматривать покупку. Когда они ее увидали, то между ними прямо возгорелся горячий спор об ее породе. Одни утверждали, что это помесь "шотландского сеттера" с гончей, другие уверяли, что собака несомненно происходит от гордона и "французского легаша", иные высказывали другие предположения, и только в одном все были согласны, что собака узкогруда и работать не может.

Хозяин скромно объяснил, что это современный английский сеттер, распространяющийся в России под именем "Лаверака", у которого грудь и не должна быть слишком широкой.

— Вы говорите "ловирак"! — сказал один из местных знатоков без всякой цели сострить. — Ну, батенька, я уж там не знаю, может быть, раков ловить она и может, а чтобы находила дупелей — не думаю, и во всяком случае утверждаю, что и у "ловирака" грудь должна быть "настоящая".

" cellspacing="0" class="tabletext">

Даш ii Старый голубой Даш породы Лаверака от Стинга и Коры ii его же. Первый блю-бельтон, появившийся на английских выставках. Портрет сделан в возрасте десяти лет

Сэр Алистер От Тем о Шентера и Дейзи. Приз в отделе щенков. В Варвеске в1884 году разделил приз чемпиона с Ганимедом. На полевых испытаниях выказал себя хорошо. Отличный

производитель

Тем о Шентер От Рока и Рем. Блю-бельтон, кровный лаверак. Головой напоминает Даша ii. Замечателен как производитель. Отец многих первоклассных собак. Принадлежал Лоу

В последнее время в этом городе уже убедились из опыта, что "лавераки" ловят не одних раков, а, несмотря на свою узкую грудь, превосходно отыскивают и всякую дичь, но по-прежнему до сих пор имеют о современных английских сеттерах, небольшие сведения и продолжают именовать их "ловираками".

Если недостаточны сведения русских охотников об английских сеттерах вообще и лавераках в частности, то еще менее достаточны они о самом незабвенном заводчике английских сеттеров и лавераков. Одни, если и знают, что таковой где-то когда-то существовал, утверждают, что он умер еще в Xvii столетии; другие, что он жив еще и теперь, и что даже только что сфабриковал свою, новую, неустановившуюся еще породу собак, которая притом оказалась для охоты негодной; одни называют его "лордом Лавераком", другие "доктором", третьи, прослышав, что в Англии многие из собакозаводчиков священники, "его преподобием", а есть даже и такие, которые, вероятно, для краткости, а может быть, и в предположении не только авторитетности; но и безгрешности великобританских заводчиков, без церемонии именуют его "преподобным Лавераком".

Вот ввиду этих слишком разнообразных мнений о человеке, который так много имел значения в создании современного английского сеттера, я счел за полезное сделать перевод биографии Эдуарда Лаверака, появившейся при втором издании во французском переводе Фора книги Лаверака. Насколько мне известно, это единственная существующая биография великого заводчика и написана она и прислана Фору для его издания наследником и другом Лаверака, Ж.К. Робинзоном,почему и имеет особенный интерес. Я не знаю, на каком языке она была написана Робинзоном, но я не раз слыхал, как говорят англичане по-французски; у меня у самого есть даже письмо одного известного английского заводчика и писателя, написанное на этом языке, и, судя по этому, а также по отрывочности фраз французского текста, я предполагаю, что Робинзон прислал Фору свое письмо о Лавераке написанным по-английски, и что уже сам Фор сделал с него перевод на французский язык, стараясь быть как можно ближе к строке английского подлинника.

Я присоединяю к своему переводу биографии Лаверака и портрет его, заимствованный мною из того же издания Фора. Портрет этот также доставлен Фору Робинзоном и также, кажется, единственный.

Евгений Артынов

Биографические заметки Ж.К. Робинзона об Э. Лавераке

Эдуард Лаверак родился 29 июня 1798 г. и умер 4 апреля 1877 г. 79-ти лет. Оставшись в юном возрасте сиротою и обладая лишь скудными средствами, он был усыновлен дядею, мануфактуристом в Манчестере. Еще в то время, когда он учился, с ним случилось происшествие, которое могло быть для него даже и гибельно: в школе, падая с довольно высокого дерева, он сломал себе ногу, и притом так неудачно, что чувствовал это повреждение всю свою жизнь.

Карьеру спортсмена он начал четырнадцати лет, принимая участие в охотах дяди. Лаверак не питал никогда никакой склонности к торговым делам и потому весьма мало занимался и делами дяди, особенно конторскою работою; самым сильным его желанием было отправиться за границу поохотиться на крупных хищников. Восемнадцати лет он потерял своего воспитателя-дядю, который оставил ему доход, более чем в два раза превышавший наследованный от отца, и тогда, владея хорошим состоянием, решился вполне удовлетворить свою охотничью страсть. Однако как-то так случилось, что он изменил прежнее свое намерение и вместо того, чтобы отправиться скитаться по свету, как раньше жаждал, обосновался в своем отечестве. Имея большую любовь к животным, особенно к собакам, он обратил исключительное внимание на сеттера. Дела, к ведению которых он и не был приучен, Лаверак оставил совершенно и посвятил почти все свое время отыскиванию лучших кровей; с этой целью он побывал везде, где мог, и в конце концов, выбор его остановился на породе, названной в настоящее время его именем: "Лаверак–сеттер".

Как большинство заводчиков, он начал со скрещивания своей породы. Несомненный факт, что всякий раз, как ему случалось слышать про какую-нибудь хорошую кровь, он тотчас же ехал ее посмотреть, а главное, попробовать, ему настолько понравилась работа некоторых из них, что он скрещивал их со своею, но, однако, никогда не мог получить удовлетворительного результата, вследствие чего, в конце концов, и отказался от скрещивания с посторонней кровью и решился разводить только от экземпляров собственной породы. Он улучшил ее и привел к той степени совершенства, которую себе поставил задачей, приняв за образец и руководство природу, как в отношении подбора, так и в отношении стремления достигнуть сложения, аналогичного со сложением некоторых животных (как-то: тигров, леопардов, одним словом, кошек), отличающихся развязностью своего хода, своей грацией и гибкостью движений.

Сохранить породу в полной чистоте сделалось величайшим его желанием, и вначале у него была надежда, что и М. Пюрсель Ллеуэлен, которому он посвятил свою книгу, будет следовать его примеру, но в этом ему пришлось разочароваться, вследствие чего, он и порвал всякие сношения с этим джентльменом еще задолго до выхода в свет своего труда. Э.М. Лавераку в своих стремлениях пришлось столкнуться со многими, относившимися враждебно к его породе сеттеров, и были даже целые партии (и сейчас они еще есть), которые пробовали разочаровать Лаверака и испортить чистоту крови его собак (до того плохо понимались истинные принципы разведения).

У меня в течение двадцати лет велась кровь замечательного семейства Бантамок (кур), настолько же выделяющихся среди других, в своей расе, насколько лавераки в своей, которая, так же, как и последние, всегда соблюдалась мной в полной чистоте, что сохранило их отличные качества, и тогда, когда мне сделалась известна система разведения Э.М. Лаверака, что я и оценил по достоинству.

Я особенно обращаю ваше внимание на то, что ни один сеттер не имеет права на название "лаверака", если в его жилах течет хотя бы малейшая капля посторонней крови. Ничто не могло так раздражить моего старого друга, как то, когда скрещивали его породу с другими разновидностями, и в особенности, если продукты скрещивания называли "лавераками".

Несомненный факт, что в настоящее время существует много таких ублюдков, и я, к сожалению, могу даже засвидетельствовать, подобные значатся записанными в Студ-бук Английского Кеннель-Клуба*.

Лаверак был не только большим любителем охоты, но также и страстным рыболовом; особенно много времени посвящал он ловле лососины и даже в этом искусстве приобрел некоторый авторитет. Все-таки охоту он предпочитал всему, и самым большим удовольствием для него было смотреть на работу своих собак. Я имел часто случай в этом убеждаться, видя, как он переставал сам охотиться, чтобы любоваться на красоту стойки или на усилия собак поднять дичь, которая затаивалась. Хотя он был и отличным стрелком, но, как я уже сказал, в охоте ничто так его не интересовало, как работа его собак; да и правда, было на что засмотреться.

Сам Лаверак никогда не считал себя первоклассным стрелком, однако я, часто охотившийся с ним вместе, могу, несмотря на все его уверения, засвидетельствовать, что он стрелял превосходно, чему доказательством может служить тот факт, что, держа однажды пари с приятелем, он с двумя сеттерами в один день убил сто двадцать семь пар граусов, между тем как противник его, имевший репутацию стрелка, в то же время убил только восемьдесят две пары. Положим, это была самая лучшая охота, какую только удалось сделать Лавераку, но однако ему часто приходилось убивать по восемьдесят и девяносто пар в день. Замечательнее же всего, что ему случилось раз убить восемьдесят две штуки подряд без промаха. Я привожу эти факты только как доказательство охотничьего искусства Лаверака, и думаю, что в этом отношении ему ни в каком случае нельзя бояться сравнения даже с наилучшими современными стрелками. В нынешнее время едва ли можно делать подобные охоты, так как дичи теперь гораздо менее, чем было прежде.

Лаверак был сангвинического темперамента, страстная натура, имел несколько вспыльчивый характер, особенно же был ревнив к своей породе сеттеров. Он нежно любил свою жену, Мэри, и всегда хвалился ею (она умерла лет на пятнадцать раньше его). Он обыкновенно говорил, что ни у одного смертного не было такой подруги жизни, как у него, и оплакивал ее до последнего дня своей жизни.

До брака свои ухаживания за ней он вел, как заключают коммерческую сделку, и ему ни разу даже не приходило на ум, что он может получить отказ. Он следующим образом сделал ей предложение:

— Скажите, Мэри, чувствуете вы в себе достаточно храбрости, чтобы последовать за мной в Шотландию и жить там по четыре месяца в году среди скучных трясин?

— Да, — ответила она просто.

— В таком случае повенчаемтесь, — сказал Лаверак.

Ему доставляло большое удовольствие рассказывать мне этот анекдот. И действительно, он имел обыкновение привозить жену на место своих охот, и она жила тут в течение всех четырех месяцев сезона.

У моего друга, которому всегда очень хотелось иметь дочь, был один только ребенок, сын, который умер маленьким. Мне кажется, что я не погрешу против истины, если буду утверждать, что Лаверак любил меня более всех своих друзей. Впрочем, даже он обыкновенно и говорил мне: "Жаль, Робинзон, что я не знал вас лет на десять раньше", и мне представился случай убедиться в искренности его дружбы ко мне в тот день, когда, прощаясь со мной на станции, он принялся плакать, как ребенок.

Какие бы недостатки ни были у Лаверака, это была возвышенная душа, настоящий и достойный товарищ; врач его на его похоронах в речи своей на его могиле высказал ему высшую похвалу и оказал в то же время только наибольшую возможную справедливость, назвав его человеком самым справедливым из всех людей, каких ему только случалось встречать в своей жизни.