Некоторое время тому назад в редакцию журнала поступил материал, касающийся боевых искусств народов Востока. Его автор, выпускник Киевского университета физического воспитания и спорта, занимается не только теоретическим изучением данного вопроса, но является также достаточно квалифицированным профессионалом-практиком, — он тренирует группы ребят младшего и школьного возраста по различным спортивным версиям восточных единоборств.
На первый взгляд, материал, подготовленный автором, не имеет ничего общего ни с охотой, ни с оружием в их обыденном понимании — боевые искусства Востока как элемент восточного образа жизни являются предметом скорее этнокультурных исследований. С другой стороны, многие школы воинских искусств предусматривают использование технических средств — пусть и далеких от нашего традиционного восприятия холодного оружия — и притом весьма эффективных. Многие приемы восточных единоборств, как и сами технические средства, используемые в бою, заняли достойное место в арсеналах войск специального назначения.
И последняя, совсем уж отвлеченная аналогия. Как в небольшом объеме патрона путем использования химических методов сконцентрирована огромная потенциальная энергия, так и в ладони каратиста или на кончике шеста бойца с помощью определенных психофизических приемов концентрируется энергия разрушения. Знание боевых приемов, умение управлять такой энергией — это, фактически, то же самое, что и владение оружием. Поэтому в учениях азиатских школ моральный аспект применения боевых искусств занимает столь важное место.
Существование воинских искусств в современном, постоянно меняющемся мире не лишено известной парадоксальности для сознания западного человека. Казалось бы, "традиционалистский" тип восточной культуры должен диктовать самой традиции очень жесткие условия и нормы. Однако марш воинских искусств по земному шару доказывает, что ни национально-культурные, ни социально-политические барьеры не являются непреодолимым препятствием для их освоения. Воинские искусства входят в повседневную жизнь, успешно культивируются в разных регионах планеты, дают стимулы для культурно-спортивного межгосударственного обмена и консолидации (международные организации, чемпионаты и т.п.). За рубежом накоплен значительный позитивный опыт освоения воинских искусств Востока на демократической основе, создания благоприятных условий для развития различных видов единоборств, стилей и школ. Это открывает перспективы для более широкого и полного изучения богатейших традиций, естественного отбора самого ценного.
Сегодня растущий интерес к многовековым традициям воинских искусств Востока, объединяющим теорию и философию, стратегию и тактику военного дела, а также системы единоборств, образующих целую группу дальневосточных боевых искусств (китайское ушу, корейское таэквондо, японское каратэ, джиу-джитсу, айкидо, кэндо, кюдо и др.), вряд ли можно объяснить лишь узкопотребительским отношением. Гораздо важнее получить те общие уроки историко-культурного процесса, из которых собственно и складываются традиции. Древние традиции такого рода подобны стрелам, выпущенным из тугого лука коллективного опыта в бесконечность человеческого бытия. Каково же истинное содержание этого наследия? Что стоит за понятием "дальневосточные воинские искусства", взятым в их историко-культурной целостности? Для того, чтобы разобраться более детально в процессах, противоречиях и парадоксах современного толкования традиции, нужно иметь о ней самой достаточно полное, целостное представление. Для начала мы предлагаем, так сказать, панорамный взгляд на существующие традиции воинских искусств Востока. Что же такое воинские искусства? Ответить на этот вопрос однозначно довольно непросто. С одной стороны — учение, сложный комплекс духовной и физической культуры, многовековые традиции различных видов борьбы, находящиеся в постоянном развитии. С другой стороны – путь реализации популярной на Востоке концепции единства микрокосма человеческой личности и макрокосма, достижения гармонии с миром и с самим собой.
Условно можно выделить следующие источники зарождения принципов и традиций дальневосточных воинских искусств:
Таким образом, нетрудно заметить, что история возникновения и развития основных дальневосточных школ ушу связана с различными философскими, религиозными и социальными явлениями.
Самая известная среди них "шаолиньская школа" борьбы и кулачного боя (по-китайски "шаолиньсы цюаньфа"; по-японски "сёриндзи кэмпо"), включавшая в себя обширный комплекс приемов искусства боевого единоборства (по-китайски "ушу"; по-японски "будзюцу") без оружия и с применением различных видов холодного оружия (мечи, копья, дубинки, алебарды и т.д.), в том числе метательных приспособлений, а также приемы стрельбы из лука. Помимо этого, в эту систему входили методы и приемы общей морально-психологической и психофизической подготовки человека к экстремальным условиям боевого единоборства — психосоматической тренировки и саморегуляции, биоэнергетической стимуляции и активации, массажа и самомассажа и т.д.
Понятие "шаолиньская школа" боевого искусства происходит от названия крупнейшего древнего центра чань-буддизма и всей китайской махаяны в целом —монастыря Шаолиньсы (Сёриндзи), история которого тесно связана с историей школы чань. По чаньской традиции основателем монастыря считается легендарный основоположник школы чань и ее первый патриарх — буддийский миссионер Бодхидхарма, прибывший в Китай из Южной Индии примерно в конце v — начале vi века нашей эры и передавший своему первому китайскому ученику Хуэйкэ эзотерическое учение о "внезапном просветлении", которое впоследствии стали называть "чань-цзун" —"школа чань". По преданию, которое было распространено в основном среди последователей "шаолиньской школы" боевого искусства и особенно среди членов тайных обществ, практиковавших это искусство, вскоре после того, как была создана новая школа и у Бодхидхармы появилось много других учеников и последователей, возникла потребность в создании собственного монастыря, который и был воздвигнут под руководством самого патриарха в горах Суншань (на территории современной провинции Хэнань). В те далекие времена горы Суншань были покрыты густым лесом, там прятались разбойники, постоянно нападавшие на безоружных монахов, грабившие и убивавшие их. К счастью, Бодхидхарма, который происходил из княжеского рода, принадлежавшего к сословию кшатриев (воинов), владел приемами индийского боевого искусства (ваджрамушти). Этим приемам борьбы он обучился задолго до того, как стал последователем буддизма. Впоследствии Бодхидхарма обучал этому своих китайских учеников, а те в свою очередь развивали и совершенствовали это искусство дальше. Так и возникла "шаолиньская школа". Со временем она стала одной из ведущих школ традиционной китайской системы воинских искусств. Согласно другой версии, еще до прибытия Бодхидхармы в монастырь, последний уже существовал и в нем обитала община буддийских монахов. К этой общине он и присоединился, а затем возглавил ее, так как обладал высоким религиозным авторитетом и даже почитался как 28-й общебуддийский патриарх, продолживший прямую линию преемственности буддийских патриархов. Эта линия вела свое начало непосредственно от самого Будды Шакьямуни. Наблюдая за своими китайскими учениками, которые ранее следовали более "ортодоксальному" течению буддийского учения и практиковали общепринятые в то время в китайском буддизме методы "сидячей медитации" (цзо-чань), Бодхидхарма якобы обнаружил, что из-за длительного пребывания в статичной позе и вообще вследствие малоподвижного образа жизни их здоровье значительно ухудшилось, а это затрудняло успешное продвижение по пути морального и психического совершенствования. К тому же из-за регулярных и длительных занятий "сидячей медитацией" ученики нередко впадали в состояние оцепенения или транса, которое мешало прохождению их "интуитивной мудрости" в порыве спонтанного и внезапного "просветления", составляющего суть учения школы чань. Впадая в такое состояние, некоторые ученики вообще были неспособны воспринимать его проповеди, во время которых он призывал к интуитивному озарению и активно-динамическим методам медитации. Другие же просто засыпали во время проповеди, совершенно изнуренные занятиями "сидячей медитацией". Иногда они доводили себя до такого изнеможения, что засыпали даже во время самой медитации, в результате чего эти занятия вообще теряли всякий смысл. Порой ученики засыпали во время занятий просто из-за лени или нерадивости, либо по причине того, что такие занятия не соответствовали их темпераменту, психофизическому складу, индивидуальным особенностям их типа личности, требовавшего более активных и динамичных форм психофизической подготовки.
Учитывая все эти обстоятельства, Бодхидхарма и ввел в обязательный курс практических занятий шаолиньских монахов активно-динамические формы психофизической подготовки, которые должны были дополнить традиционные буддийские методы психотренинга, совмещаясь с ним в едином комплексе и как бы уравновешивая их, то есть оказывая более сбалансированное, комплексное воздействие на тренирующегося. Такое комбинированное воздействие должно было не только нейтрализовать отрицательные последствия одностороннего увлечения статичными и относительно пассивными формами психотренинга, но и в конечном итоге усилить общий суммарный эффект воздействия различных составных элементов всего комплекса психофизической подготовки, обеспечивая более тотальное и глубокое преображение личности в соответствии с заданными параметрами, а также её более целостное психофизическое развитие, в котором гармонично сбалансированы психические и физиологические аспекты. При этом, как гласит предание, Бодхидхарма опирался на хорошо известный древним индийцам и китайцам принцип "в здоровом теле — здоровый дух". Применительно к психофизической тренировке этот принцип означал, что коррекция физиологических процессов содействует улучшению психического состояния и, наоборот, оптимизация психических параметров способствует гармонизации физиологических процессов.
Исходя из этого принципа, последователи "шаолиньской школы" утверждали, что одна из основных задач психофизической подготовки заключается в том, чтобы гармонизировать "внутреннее" и "внешнее", психическое и физическое, и добиться полного соответствия между психической саморегуляцией (т.е. медитацией) и приемами кулачного боя.
Вместе с тем, боевые приемы "шаолиньской школы" имели для ее последователей важное прикладное значение и могли стать эффективным средством практической реализации некоторых фундаментальных философско-психологических принципов чань-буддизма, что также учитывал Бодхидхарма при разработке этой системы психофизической подготовки. Как подчеркивается в традиционных версиях о происхождении "шаолиньсы цюаньфа", главное прикладное значение боевых приемов этой школы ее основатель усматривал в том, что владея ими, ученики в случае бандитского нападения могли спасти свою жизнь и избежать неминуемой гибели, которая лишила бы их уникального шанса на обретение "просветления" и "спасения" в данном перерождении, в данной жизни, закрывая им путь к дальнейшему морально-психическому совершенствованию. В то же время эти приемы позволяли им нейтрализовать нападение, не убивая самого нападающего, т.е. не "омрачать" свою карму грехом убийства человека и не нарушать один из главных принципов буддийской этики — принцип "ненасилия".