Hа десятом году моей жизни я получил от деда подарок: вогульский лук. Сколько радостей и огорчений доставили вылазки в тайгу с этим луком! Я пропадал на охоте с утра до вечера, и ноги мои не уставали.
Осень. Сжатые полосы кажутся розовыми в нежарком солнечном блеске. Певчие птицы замолкли — улетели в теплые края. Полет ворон и галок стал тяжелее, они подолгу сидят на березах. Кажется, они думают: "Скоро зима. Вот беда-то! Как жить будем?"
Мне же стрелять больше нечем: вторую стрелу еще летом я запустил на озере в лебедя. Стрела воткнулась ему в бок, и могучая птица улетела с нею...
Будь запасная стрела, я показал бы этому куропатичу! А может, у него подбито крыло и он не в силах подняться? Я пытаюсь накрыть веселого стрекуна шапкой, — он взвивается над пашней, легко догоняет табунок. Какой хитрец!
Поднимаю с земли стрелу, вхожу в лес. В сумрачной тишине даже осины-лопотухи, на которых кое-где остался желтый лист, стоят — не шелохнутся.
Дед сказал, что когда хвоя лиственницы закиснет, глухари вылетают на кормежку к берегу реки. И я иду скрадывать глухарей...
Молчаливый лес немного пугает. Кажется, на сотни верст кругом нет живой души. Да ведь это обманчиво: под каждым кустом таятся звери, птицы, они наблюдают за мною.