В сумерках я возвращался с тетеревиной охоты. До деревни еще было около двух километров. Утомленный ходьбой, медленно шагаю по грязной и скользкой осенней дороге с нагруженным рюкзаком и ружьем за плечами. Позади плетется Дези — моя помощница-лайка. Вдруг собака громко залаяла, и вскоре меня догнали двое мужчин. У одного из них виднелось за плечами ружье. Шедший без ружья обратился ко мне по имени и, здороваясь, предложил закурить. При свете спички я узнал его. Это был лесник Матвей Николаевич. Он познакомил меня со своим спутником — Владимиром, его зятем, проводившим отпуск в деревне.

— Я видел вас вчера, когда вы только приехали. Сегодня ходил к вам на квартиру, хотел пригласить пойти с нами на розыск моей коровы, да не застал вас, — сказал Матвей Николаевич и взволнованно продолжал:

— Вы, наверно, не знаете, что у нас сегодня приключилось. Наше деревенское стадо после обеда примчалось с выпаса в деревню. Две коровы имели на теле рваные раны, и одну из них, нетель, хозяевам пришлось заколоть, а моя корова вообще пропала. По всему видать, на стадо напал медведь. Вот мы и ходили искать корову. Нашли ее зарезанной в дальнем углу «паскотины», а медведя не видели. Надо бы его убить. У нас в прошлом году зверь задрал на выпасе нетель и жеребенка. Тоже, наверно, этот медведь. Мясо тогда хозяева забрали. Если вы согласитесь с моим зятем покараулить хищника, я коровью тушу оставлю на месте, только шкуру утром сниму.

— Хорошо, давайте пойдем завтра на место, посмотрим, — говорю, — но снимать шкуру не следует — это может насторожить зверя. Согласны?

— Какие тут могут быть разговоры! Раз нужно, то шкуру могу оставить на скотине, — ответил Матвей Николаевич.

Утро следующего дня было туманное. Когда мы втроем пришли на место, солнце поднялось уже довольно высоко. Вокруг расстилался ровный луг. Поблизости от лежащей коровы не было никаких кустиков, где можно было бы устроить скрадок, но на расстоянии пятнадцати шагов от туши тянулась довольно плотная изгородь в пять-шесть жердей.

— Караулить придется за изгородью ночью, лежа на земле, — поделился я своими соображениями со спутниками, оглядев место.

Лесник с зятем по моей просьбе сходили в видневшийся неподалеку березовый лесок, вырубили там и принесли три небольших кола и охапку березовых веток. Один кол я забил в землю сквозь шею коровы, а два других — через сухожилия задних ног. Теперь зверю перетащить тушу куда-нибудь в другое место будет трудно. Нарубленные ветки мы воткнули за нижнюю жердь изгороди для маскировки места засады.

…Медведь не появлялся у своей жертвы трое суток, и обнаружить его местонахождение не удавалось. Лесник с зятем стали опасаться, что зверь вообще не придет. Но я не терял надежды: медведь, вероятно, не голоден и, по-видимому, ждет, когда туша протухнет.

На четвертые сутки появился гнилостный запах, и, идя рано утром на очередную проверку, мы еще издали увидели пирующих на туше ворон. При нашем приближении они с недовольным карканьем разлетелись в стороны и расселись на изгороди.

В тот день, часа за три до захода солнца, я стал собираться в засаду. Заглянувший ко мне зять лесника попросил, чтобы я взял его с собой.

— Владимир, на ходовой охоте я бы не возражал против вашего участия, но в ночной засаде на медведя лучше быть одному. Нужна абсолютная тишина и осторожность в течение многих часов. А когда охотников двое, внимание будет не так обострено, и трудно определить момент для решающего выстрела. Если вам так хочется поохотиться на медведя, то приходите ко мне утром и садитесь в засаду до вечера. Зверь может придти на кормежку и днем, а на ночь я вас сменю. Будем подстерегать зверя посменно в течение суток, — попытался я убедить зятя лесника.

Ничего не ответив, Владимир быстро вышел и вскоре вернулся в сопровождении тестя. Поздоровавшись, Матвей Николаевич сказал:

— Пришел просить за зятя. Возьмите его с собой в засаду. Очень уж ему хочется принять участие в охоте на медведя. Может быть, это первый и последний случай в его жизни! Сделайте одолжение, не откажите. Медведь причинил ущерб ведь моему дому. Я и шкуру не снял по вашему совету…

Намек я понял, и ничего не оставалось, как согласиться взять с собой его зятя. Придя на место, нам пришлось расширить засидку и воткнуть в землю вторую пару рогулек для ружья моего компаньона. Стволы его ружья и своего штуцера, лежащие на рогульках, я нацелил чуть выше коровьего хребта. Владимиру я сказал, что нужно лежать без движения в течение всей ночи и что стрелять по зверю он может только после того, как я нажму локтем его правый бок. От второго выстрела я советовал ему воздержаться и сохранить заряд на случай нападения медведя.

Надвигался теплый вечер. Гряда темных туч на западе предвещала короткую зарю. Часа через полтора совсем стемнело. Легкое веяние теплого воздуха с западной стороны указывало, что может быть дождь. Это могло испортить охоту: шум дождя скрадывает звуки медвежьей трапезы и мешает выбрать нужный момент для выстрела.

Как и всегда в засаде, часы напряженного ожидания тянулись утомительно медленно. От ночной тишины звенело в ушах. Владимир вел себя спокойно, и я постепенно даже стал забывать о его присутствии.

К доносившемуся в засаду запаху коровьей туши я уже настолько привык, что почти не замечал его. Вдруг запах стал ощущаться гораздо сильнее, резче, вызывая чуть не тошноту. Мой напряженный слух явственно различил сопение и треск разрываемой шкуры. Эти звуки на охоте каждый раз заставляют мое сердце учащенно биться. В такие минуты кажется, что его громкий стук неминуемо должен услышать в ночной тишине и пирующий зверь.

Медведь тем временем жадно въедался в тушу. Иногда на какие-то секунды он прерывал трапезу и прислушивался. В эти мгновения, затаив дыхание, нельзя производить ни малейшего шума. Вдруг я отчетливо услышал тяжелое, прерывистое дыхание моего соседа. Зубы его выбивали дробь, словно при сильном ознобе. «Скверно, сосед нервничает, не владеет собой. В панике он может натворить глупостей», — подумал я и решил стрелять, пока зверь не обнаружил нашего присутствия. Нажав локтем бок соседа, как было условлено, я надавил курок правого ствола своего штуцера. Вылетевший сноп пламени от выстрела осветил на мгновение крупного медведя, метнувшегося в сторону от туши. Опережая его стволами, я выстрелил вторично. Вслед за этим я услышал громкий вскрик соседа, но выстрел его двухстволки не прозвучал.

Когда я зажег факел, то Владимира нигде не увидел. Ружье его лежало на рогульках. Перезарядив штуцер, я перелез через изгородь и подошел к коровьей туше. Медведь успел съесть внутренности грудной клетки и оторвать несколько ребер от хребта. На пожелтевшей осенней траве кое-где, удаляясь от туши, виднелись капли крови — значит, зверь ранен. Теперь нужно быстро идти в деревню за лайкой-медвежатницей, чтобы с рассветом преследовать медведя. Я стал звать своего компаньона. Он не сразу откликнулся откуда-то издалека и не спешил подходить. Взяв его ружье, я направился в деревню, освещая путь факелом. Вскоре мой компаньон, все еще не оправившийся от страха, нагнал меня.

— Ну что, как вам ночная охота на медведя? — спросил я.

— Пока не услыхал медведя, то я был совершенно спокоен. А потом не понимаю и сам, что случилось, — всего обдало холодным потом, затрясло. Ваши выстрелы еще больше испугали. Не думал, что ночная охота так подействует на меня… А зверь ушел, вы его не застрелили?

— Медведь ушел раненый. Я тороплюсь за собакой, буду искать и преследовать его. Вы пойдете со мной?

Ответа не последовало и больше мы с ним ни о чем не говорили, а молча придя в деревню, разошлись не прощаясь...

Дальнейшая охота за этим медведем оказалась неудачной. Стал накрапывать мелкий осенний дождик. Когда я вернулся к засаде с лайкой на поводке, дождь усилился. Несмотря на это, я обшарил окрестные лесные острова и болота, но безрезультатно. Дождь непрерывно лил двое суток. Ни лесник, ни его зять ко мне не заходили. На третий день я уехал домой.

Месяц спустя в городе я случайно встретил Матвея Николаевича. Он рассказал, что неделю назад женщины из их деревни, ходившие за клюквой, нашли на болоте разлагающийся и поклеванный воронами труп медведя. По их рассказам зверь лежал на боку, и у него была видна рваная рана.

По-видимому, медведь был поражен полой пулей «экспресс» из левого ствола штуцера при моем втором выстреле. Правый ствол, из которого я стрелял первый раз, был заряжен сплошной свинцовой пулей, которая не дала бы такой раны.

Про зятя Матвей Николаевич сказал, что после той охоты он несколько дней не мог оправиться и навсегда зарекся охотиться на медведя…