В конце 1945 г. ГАУ объявило 2-й конкурс по созданию автомата под патрон образца 1943 г. с учетом новых требований, в разработку которых Лютый внес значительлный вклад. Требования определяли лучшие и надежные решения конструкции автомата: газовый двигатель с длинным ходом поршня, запирание поворотом затвора на два боевых упора, ударно-спусковой механизм (УСМ) системы Холека, штампованную ствольную коробку и переводчик-предохранитель. В 1946 г. начались многоэтапные испытания опытных образцовРукавишникова, Дементьева, Булкина, Коробова, Барышева и Калашникова. Последний был прикомандирован на полигон 20 октября 1944 г., и начальник полигона Бульба направил его в подразделение Лютого. В то время Калашников работал над самозарядным карабином. После создания своего первого пистолета-пулемета он совместно с полковником В.С. Казаковым трудился на кафедре вооружения МАИ (в Алма-Ате) над созданием новых образцов пистолетов-пулеметов и пулеметов. Но эти образцы были примитивными и их даже не подвергали испытаниям на полигоне. Вот что писал по этому поводу Лютый: "Калашников — очень талантливый человек, но по опыту и знаниям, он, конечно, был далек от конструкторов, вооружавших армию". Перейдя в 1946 г. на работу в КБ полигона, Калашников разработал автомат, который поступил на испытания. Руководитель испытаний старший инженер У.И. Пчелинцев в своем отчете о проведенных испытаниях дал заключение, что система несовершенна и доработке не подлежит. Вот как писал об этом Лютый в своих воспоминаниях: "С М.Т. я был в дружеских отношениях, и поэтому Калашников попросил меня, как начальника, посмотреть автомат и помочь ему в доработке. Пришлось мне это дело взять в свои руки, благо, опыта в этом деле я накопил достаточно. Указал автору, какие узлы нужно переделать и, главное, как переделать (нужно было по-существу всю конструкцию делать заново по моим указаниям). С этим условием я написал в отчете, что нужно переделать и рекомендовал автомат к доработке. Затем в дело доработки вмешался очень знающий, талантливый инженер В.С. Дейкин (мой соавтор по пулемету ЛАД) и дал еще ряд ценных предложений. Для того, чтобы выполнить все наши указания (а их было около двух десятков) конструктор должен быть очень способным и трудолюбивым. Через год, в 1947 г., новый автомат был подан на испытания. М.Т. Калашников сделал все, что ему подсказали. Я сам стал испытывать, т.е. руководить испытаниями. И на первых испытаниях автомат выдержал все требования, показав невиданную надежность и прочность (имея достойных соперников — доработанные образцы Булкина и Дементьева — прим. авт.). Так Советская Армия получила АК-47, который до сих пор не устарел. В него мы вложили все лучшее и новое, что было создано в современной оружейной технике". Что касается М.Т. Калашникова, то он отлично выполнил конструкторскую часть работы. Однако, получив Сталинскую премию I степени и звание Героя Социалистического Труда, Калашников забыл об ученых-инженерах, которые вытащили буквально "за уши" его автомат и вывели его "в люди". "А нам с Дейкиным, — писал Лютый, — даже не было сказано спасибо". Сейчас материалы, содержащие подробности этой истории, хранятся в архивах полигона. И кое-кто хочет восстановить справедливость. Это не трудно сделать. "Но что это кому дает? — продолжает Лютый. — Чтобы не быть неблагодарным, должен сказать, что Калашников, будучи депутатом Верховного Совета СССР и дважды Героем Социалистического Труда, никогда не отказывал мне в помощи в моей научной работе, поздравлял в дни моих юбилеев".

Эти слова написаны Лютым за 11 месяцев до смерти. Ранее эти факты никогда не освещались. О создании АК все написано со слов Калашникова. Взаимное отчуждение, возникшее между ними, со временем сгладилось (Лютый был великодушным и незлопамятным человеком). Они общались и помогали друг другу в работе. Но связывавшей их раньше дружбы больше не было. Хочется верить, что помощь, оказываемая Калашниковым семье Лютого после его смерти, все поздравления, приглашения и даже крупный денежный перевод на похороны не были платой за молчание, что все это делалось в знак искренней благодарности за все то, что сделал этот талантливый и очень порядочный человек для Калашникова.

Последней работой Лютого на полигоне было проведение конкурсных испытаний пистолетов (с октября 1947 г. по март 1948 г.) и доработка пистолета, который оказался лучшим. ПМ, как писал В.Ф. Лютый, мог быть еще лучше, но на его окончательную доработку уже не было времени (как и АК, он подлежал срочной передаче на войсковые испытания). По указаниям Лютого были созданы удобный и надежный предохранитель и оригинальный ударно-спусковой механизм, которые оказались лучше, чем у "Вальтера". Переделаны также выбрасыватель и отражатель.

В 1947 г. Лютый, по настоянию врачей, был переведен на должность ученого секретаря полигона. Постоянное участие в стрельбах привело к тому, что он потерял 80 % слуха. Но эта высокая штабная должность не устраивала Лютого, и в 1948 г., по приглашению Президента только что созданной Академии артиллерийских наук А.А. Благонравова, он приступил к работе в качестве старшего научного сотрудника НИИ-3 в Москве. В открывшемся в 1947 г. институте было вначале много случайных людей, не обладавших глубокими знаниями и опытом научной работы. Именно таким оказался начальник отдела, где работал Лютый, генерал-майор М.Ф. Горяинов. Окончив артакадемию, он служил в НКВД начальником техуправления, в войну был референтом Берии по вопросам вооружения, после окончания войны — начальником погранучилища. За аморальное поведение во время заграничной поездки в США был уволен из органов, но по знакомству устроен в НИИ "ученым". Своеволию Горяинова не было предела. При каждом удобном случае он всех запугивал Берией. У Лютого произошел с ним конфликт, когда тот безо всякого на то основания закрыл очень важную для Лютого тему исследований, а средства перевел на свою дорогостоящую и бесполезную тему (время это подтвердило). Напряженные отношения с "коллегой" становились все более опасными для Лютого, особенно после того, как Горяинов перешел к открытым угрозам. Но Василий Федорович, по наивности и простоте душевной, считал себя неуязвимым, в качестве специалиста, поддерживаемого ГАУ и начальником политотдела НИИ, наконец, как человек революционного происхождения. Гаряинов внедрил в среду друзей Лютого доносчиков, собравших компромат на него. И вот 17 апреля 1951 г. в 3 часа ночи Лютого подняли с постели, устроили обыск и увезли на Лубянку. Василию Федоровичу предъявили обвинение по 5 пунктам статьи 58: терроризм против руководства партии и правительства, антисоветская пропаганда и участие в контрреволюционной группе. Ему грозил расстрел. Лютый отрицал свою вину. Пять месяцев следователь бился с ним, добиваясь признания и не зная, что с ним делать. По совету сокамерника в Бутырской тюрьме (журналиста "Красной Звезды" А.И. Петрова, который почти 2 года сидел за "шпионаж") Лютый начал "подыгрывать" следователю и сочинять вместе с ним протоколы об антисоветской пропаганде, которую Василий Федорович якобы вел в мирное время. За такое преступление давали не более 10 лет, это и спасало от расстрела. Но однажды Лютого вызвали на допрос и повели в подвал. В кабинете, застеленном коврами, за столом сидели заместитель Берии генерал Гоглидзе и полтора десятка чекистов вдоль стен. Гоглидзе, громко выкрикивая слова и доводя себя до исступления, обвинял Лютого в терроризме, инкриминируя ему участие в троцкистской организации. Василий Федорович возразил ему. И тот, подбежав к нему, закричал: "Ты, подлец, у меня тут под палками заговоришь!.." Лютого это вывело из себя: его уже били и лишали сна много суток подряд. Случайно поднятую Лютым руку палачи восприняли как замах на генерала, и кто-то сильно, как молотом, ударил Василия Федоровича в затылок. Пришел в себя он только утром в камере на полу. Болела шея, все тело ныло, колени ходили ходуном… Лютого снова поволокли к следователю. Его спросили, будет ли он говорить. Лютый ответил, что будет, но не сейчас. На ночном допросе Василий Федорович опять заявил, что он не в состоянии давать показания, но подпишет все, что сочинит следователь, кроме того протокола, где ему приписывают участие в терроре. После этого его долго не вызывали на допрос, а потом дали подписать постановление о снятии с него обвинений в терроризме и участии в троцкистской группе. Судил Лютого военный трибунал. Председатель суда (тройки) Александров сразу же набросился на Василия Федоровича с криком: дескать, почему он подписал протоколы, а виновным себя не признает? На это Лютый ответил, что в застенках МГБ льется кровь, и полковнику юстиции следовало бы знать об этом. На этом заседании Лютому инкриминировали оскорбление председателя суда и дело было передано на доследование. В течение месяца дело доследовалось в Бутырке, а затем передали в суд по статье, обрекавшей на 25 лет заключения или расстрел. Суд заседал 2 дня, но так и не смог ничего доказать. Приговор, тем не менее, был вынесен: "В связи с отменой смертной казни приговорить к 25 годам исправительно-трудовых лагерей, 5 годам поражения в правах, с лишением наград, звания и конфискацией имущества (не исполнять в виду отсутствия такового)". Лютый подал аппеляцию по обжалованию этого решения, и через некоторое время по решению Военной Коллегии Трибунала Московского округа мера наказания была определена в 10 лет ИТЛ без поражения в правах.

Начало срока Лютый отбывал в Краслаге ГУЛП, п/о Тугач, в "командировке" в Шайбино. Это в Саянских горах, в 300 км от Канска. Валили лес и сплавляли его по реке Кан. Скотское существование в лагере грозило деградацией личности. Но Лютый выстоял, пройдя через все выпавшие на его долю испытания, тяжело переживая несправедливость, так круто изменившую его жизнь. Обширные технические знания и накопленный опыт изобретательско-конструкторской работы помогли ему оказаться в числе тех, кого в январе 1953 г. этапировали в Москву (в 4-е управление МВД). Оттуда Лютый был направлен в Унжлаг в особое техбюро МВД по проектированию средств механизации лесоразработок, находившееся на ст. Сухобезводное в Горьковской области. Там Лютый занимал должности инженера, старшего инженера и главного инженера проекта. Даже в условиях лагеря Лютый оставался ученым: он изобрел новый способ обработки древесины. Главной поддержкой для него в те тяжелые годы были его любящая, верная жена Нелли Павловна и сын Миша.

После смерти Сталина Лютый написал письмо в ЦК ВКП(б), рассказав в нем обо всем, что с ним произошло. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 27 июля 1955 г. приговор был отменен, и Лютого освободили. Приехав на родину, он занялся устройством жизни своей семьи. Успел даже устроиться на работу главным инженером леспромхоза. Но приказом Минобороны от 12.10.55 г. Лютый был восстановлен в кадрах армии, зачислен в распоряжение Командующего артиллерией, а затем возвращен в НИИ-3 (Горяинова здесь уже не было: Главный маршал артиллерии Неделин потребовал, чтобы его убрали из института). Лютому присвоили звание инженера-полковника, и он снова занялся любимой работой. В 1956–1957 гг. Василий Федорович принимал участие в модернизации АК. Он промоделировал, в частности, устойчивость системы "стрелок-автомат" при непрерывной стрельбе, рассчитал оптимальный темп стрельбы и, создав замедлитель курка АКМ, добился требуемой кучности стрельбы. Благодаря чему АКМ в 1958 г. успешно победил в конкурсе и в 1959 г. принят на вооружение.

С 1957 г. Лютый занимается ракетным оружием, на которое правительство и командование возлагали большие надежды, считая его основой вооружения армии будущего. После окончания в 1958 г. Высших Академических курсов по ракетной технике при артинженерной академии (г. Харьков) он назначен начальником лаборатории и приступил к работе по новой специальности. При МВТУ им. Баумана Лютый защитил кандидатскую диссертацию, и решением ВАК СССР ему присвоили ученое звание старшего научного сотрудника.

В соавторстве с доктором технических наук профессором Б.В. Орловым (который в 60–70-х гг. стал главным теоретиком в области проектирования ствольных и ракетных систем) Лютый предложил технические решения конструкции ракет, предназначенных для поражения низколетящих целей. Совместно с сотрудниками ОКБ-16 А.Э. Нудельмана (известного конструктора авиавооружения) им были созданы переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) "Стрела 1" и "Стрела 2". (Первый ПЗРК "Ред Ай" США начали разрабатывать в 1958 г. — он был принят на вооружение только в 1965 г. Ввиду наличия существенных недостатков его модернизировали —"Стрингер", — а в 1972 г. начали разработку ПЗРК "Стингер").

Против проекта "Стрела" неожиданно ополчились радиоэлектронщики: сначала на уровне НИИ, затем — в Управлении Минобороны, по линии которого велась разработка. Ракетчикам казалось, что оппонентам недостает знаний и опыта для такой сложной работы (создание головки самонаведения). Электронщики считали задачу неразрешимой, а тех, кто взялся за ее решение —"авантюристами". Об этом было доложено "наверх". В результате не только командование Главного Управления, но даже командующий Сухопутными войсками Чуйков и заместитель министра обороны Гречко отнеслись к разработкам по теме "Стрела" как к авантюре и пришли к заключению, что работа над ним является напрасной тратой госсредств. В самый разгар работ, когда в процесс реализации проекта были вовлечены десятки организаций Оборонпрома и Минобороны и получены первые положительные результаты, от руководства Минобороны поступило распоряжение прекратить финансирование темы и свернуть работы. В этой ситуации руководители темы Лютый (бывший "враг народа") и Орлов уже и в самом деле выглядели "авантюристами от ракетной науки". Только благодаря поддержке генерала армии Курочкина, членов Ученого Совета Военной академии им. Фрунзе и лично Д.Ф. Устинова (в будущем министра обороны) было получено разрешение продлить срок работ еще на год. Но гораздо раньше появились первые плоды успешной работы ОКБ и коллектива, возглавляемого Лютым. Оппоненты вынуждены были отступить.

В 1963 г. ПЗРК благополучно прошли госиспытания. На эту разработку Лютому выданы авторские свидетельства об изобретении, а армия получила мощное средство защиты от авиации противника.

Пережитые волнения отрицательно сказались на здоровье Лютого, которое, несмотря на ежегодные поездки в санаторий, сильно пошатнулось. Друзья-сослуживцы предложили перейти на преподавательскую работу, и он перевелся из НИИ в Киевское Высшее зенитно-ракетное инженерное училище на должность заместителя начальника кафедры. Выбор был не случайным. Посетив однажды этот город, Василий Федорович сразу полюбил его. Украинец по национальности, он всегда любил Украину, ценил ее культуру.

В 1969 г., отслужив в армии 32 года, Лютый уволился в запас. В этом же году, выдержав конкурс, он приступил к работе в должности доцента приборостроительного факультета КПИ на кафедре "Приборы точной механики". 12 лет Лютый преподавал (он читал курс "Приборы давления") и выполнял научно-исследовательские работы по хоздоговору с различными предприятиями, сделав несколько изобретений. Его очень любили сотрудники и студенты, особенно молодежь, которой импонировало его умение общаться "на равных", дружеская поддержка, неисчерпаемый юмор и огромный жизненный опыт. Магнетизм обаяния этого человека притягивал многих. Автору этой статьи посчастливилось работать и общаться с Василием Федоровичем в этот период его жизни.

В 1982 г. Лютого пригласили для научной работы по изучению сейсмостойкости зданий в Киевский НИИ Госкомгражданстроя и архитектуры (КЗНИИЭП), где он проработал до 1990 г.

В конце 80-х гг. врачи обнаружили у Василия Федоровича рак. 16 декабря 1990 г. он скончался, перенеся несколько операций. Его заслуги перед Родиной так и не были оценены по достоинству. Будучи от природы человеком скромным, отличающимся альтруизмом, Лютый никогда не привлекал внимание общественности к своей персоне, не требовал улучшения жилищных условий (хотя большая семья в них нуждалась) и льгот, которыми мог пользоваться по праву. Он даже отказался от вполне заслуженного им статуса участника боевых действий, мотивируя это тем, что на фронте не воевал, а только испытывал оружие в боевых условиях и обобщал боевой опыт его применения.

Этот человек чистой души и светлого ума, проживший полную драматизма, но очень интересную, духовно богатую жизнь подлинно творческой личности, достоин нашей памяти.