До последнего времени Страхолесье и водные угодья возле него в памяти у меня ассоциировались с огромным количеством пней на дне мелководья, узкой полоской островков камыша, отделяющих прибрежные заводи от большой воды, и… белой лошадью. "Лошадью?" — спросите вы удивленно. Что поделаешь, именно, лошадью. Но лучше все по порядку.Первый раз я сюда попал на рыбалку в 1974 г. — соседи прихватили меня с собой, соблазнив сказочными местами возле Домантова острова, где щуки только и ждут упавшую в воду блесну, а утки на рассвете плещутся под берегом у палаток. Наши лодки, отчалившие от рыболовно-охотничьей базы УООР, сопровождал теплый вечер середины сентября, когда осень уже все настойчивее начинает поторапливать уставшее на своем исходе лето. Серые сумерки, сливаясь с темной водой, постепенно сужали видимое вокруг нас пространство, и, наконец, мы оказались в полной темноте под ночным пасмурным небом. И тут все началось...

Винт лодочного двигателя постоянно натыкался на пни, затопленные водой, и нам несколько раз приходилось менять шпильку, фиксирующую винт на валу. Это существенно продлило наше путешествие, и только во втором часу ночи мы подошли к отмелям Домантова острова.

Утром, когда яркое солнце осветило наш лагерь и напомнило, зачем мы сюда приехали, первым делом в глаза мне бросился абсолютно плоский и совершенно голый островок напротив, державший на себе странно смотревшийся над водой одинокий домик. Серые брусья его стен, потемневшие от времени, создавали впечатление, будто хижина нахмурилась, сетуя на свою одинокую судьбу среди волн. Лес, накрывавший нас сосновыми ветвями, пронизывали косые лучи яркого солнца, в воздухе царила упоительная тишина... И, вдруг, раздался топот копыт, приглушенный мягкой подстилкой из опавших игл, — мимо нас неспешной рысью двигался табунок лошадей. Ведущая его белая лошадь, проносясь сквозь залитые солнцем поляны и снова прячась в тени деревьев, как бы вспыхивала и гасла. Тишайшее утро, спокойная поверхность вод, на удивление прозрачный воздух под голубым небом, удаляющийся приглушенный топот копыт и вспыхивающие мигания шерсти белой лошади — все это напоминало что-то феерическое...

В тот раз я поймал щуку и прибавил к ней пару десятков окуней. Места для рыбалки здесь замечательные, местность красивая — сосновый лес на берегу острова, камыши и уютные, радующие глаз рыбака, заводи. Разве можно желать чего-то лучшего? Но оценить в тот момент эти угодья опытным охотничьим глазом мне так и не довелось. На охоту я попал сюда лишь через пару лет поздней осенью, в середине ноября, когда довольно сильный ветер с надоедливым упорством обдувал берега, стараясь омыть их сквозь камыш студеной осенней водой.

Не только погода, но и сами угодья между Страхолесьем и Домантовым островом в отношении охоты мне тогда не пришлись по душе. Даже сбитый красавец селезень в осеннем наряде, воткнувшийся головой в воду и выставивший напоказ загнутые перышки в хвостовом оперении, не смог изменить этого негативного впечатления. На длительное время я распрощался со Страхолесьем… Прошло более двадцати лет, вспыхнул и затих пожар чернобыльской трагедии, стал ниже по высоте барьер, морально препятствовавший приближаться к запретной тридцатикилометровой зоне, и вот я снова с приятелями направился в эти места.

Дорогу не узнать, асфальтированная трасса ведет нас мимо затихшего поселка "Зеленый мыс", где когда-то жили ликвидаторы аварии. Его заброшенные обветшалые здания провожают нас равнодушными взглядами пустых оконных глазниц. Справа промелькнул танк — память наших славных побед в давно закончившейся последней войне.

Но вот и ворота охотбазы… Здесь практически ничего не изменилось, кроме пары новых надворных построек, бетонного пандуса, ведущего к причалу для лодок. Первый раз отсюда на воду я ушел на дощатой плоскодонке, второй — на бакелитовом "утенке", а сегодня мы грузились в дюралевые "язи". Наша "кавалькада" не спеша двигалась все к тому же Домантову острову, но кормчий брал правее — ближе к большой воде, обминая мели. Сразу мне бросилось в глаза, что заросли камыша на мелководье значительно увеличили свою площадь. Вот уже остался позади залив Березовой клади, чуть слева темнел впереди заросший соснами Домантов остров. Вот уже на его берегу виден знакомый остов салона пассажирского катера, брошенного догнивать в тени ветвей у самой кромки воды. А когда-то лишенный растительности островок теперь не узнать — он весь покрылся густыми зарослями березы и ольхи. За время нашей разлуки островок успел потерять свой домик, от него не осталось никакого следа, и даже фундамент не просма тривался из-за кустов и высокой травы.

Близость тридцатикилометровой зоны ЧАЭС, чьи покой и тишину редко нарушают в настоящее время, сделала свое дело. Пернатой дичи над заводями Страхолесья стало больше. Дикие гуси — раньше здесь можно было их уви-деть только во время перелета — облюбовали тихие отдаленные плесы, и теперь можно наблюдать, как они направляются на кормовые поля или возвращаются на воду. Значит можно попытать удачу, которая улыбалась здесь уже не одному охотнику. Стала более привлекательной и для меня охота по перу в этих краях.

О красоте этого уголка полесья и говорить нечего, природа красноречивее сама скажет за себя. Лучше, чем она, этого не сделает никто. А меня после последнего посещения Страхолесья тянет снова очутиться в этих угодьях, услышать над головой возбуждающий охотника свист утиных крыльев или голос запоздавшей цапли в вечерних сумерках. Этот резкий громкий звук, плывущий из поднебесья над гладью Днепровских заводей, почему-то действует на меня успокаивающе, а, главное, он утверждает, что жизнь природы в этих местах продолжается.